Повесть о красном Дундиче
Шрифт:
— На базе, — озадаченный тревогой Ворошилова, не очень уверенно ответил комэск.
— Нет там, нет! — нетерпеливо сказал командарм. — Звонили оттуда. Вам что приказывали?
— Заправить броневики бензином. Заправили. Потом нам сказали: «Езжайте, мы вас догоним», — объяснил вошедший, а сам подумал: «В самом деле, не могут же машины тащиться медленнее повозок. Значит, что-то случилось. Может, бензин не годный, может, моторы так промерзли за ночь, что никак не отогреются». Он уже прикидывал, как помочь мехчасти, оставленной возле станции.
Бронедивизион красные отбили у белых во время контратаки под Воропоновом. Красновцы пошли на самый решительный штурм Царицына.
Бой окончился лишь к закату. Броневики, расстреляв бое запас и израсходовав бензин, остались на окраине города, окруженные конниками и пехотинцами. На все уговоры сдаться команда отвечала редкими оружейными выстрелами и криками о том, что утром их все равно выручит генерал Краснов.
Не ожидая рассвета, Дундич приказал бойцам подобраться скрытно к бронемашинам, обложить их соломой и поджечь. Команду он отдавал нарочно так громко, что ее не могли не слышать водители и стрелки. И, когда первые бойцы с охапками соломы подкрались к броневикам, зажгли пучки, нервы белых не выдержали Они сдались.
— То-то, — говорил им Иван Антонович, довольный своей придумкой. — Неужели мы похожи на скаженных, чтобы такие золотые машины жечь. Они еще послужат мировой пролетарской революции Скоро из штаба фронта приехали три механика. На шесть броневиков этого было явно недостаточно. Из пленных доукомплектовывать экипажи Дундичу не хотелось. Он охотнее пустил бы в расход всю эту контру, чем приглашать перейти на сторону Красной Армии. Но другого выхода не было. Тем более что приказом командарма, врученным Дундичу одним из прибывших, коротко и ясно предписывалось ему лично принять на себя командование бронедивизионом. Очевидно, кто-то в штабе сказал, что Дундич бывший механик.
Ехать в штаб, спорить, доказывать, что, кроме трехдюймовок и пулеметов, он никогда ничего из военной техники не ремонтировал, а механиком был всего несколько месяцев на табачной фабрике в Белграде, где машины по производству папирос мало похожи на боевые автомобили, — обо всем этом ему не хотелось говорить сейчас, когда он только что принял вновь под свое начало эскадрон, успел уже побывать в тылу белых, наделать паники в хуторе Попове, выхватив из штаба полковника.
Дундич понимал: сейчас ему вовсе не резон ссориться со штабным начальством. Уж если Семен Михайлович Буденный не сумел отстоять его, значит, так на роду написано. Единственное, на что мог надеяться Иван Антонович, — это скорая смена. Разберутся в штабе, прикинул он, подыщут настоящего механика и пришлют на дивизион, а его снова бросят в седло. Нет, что бы там ни говорили эти парни в кожаных тужурках и фуражках с квадратными очками на околыше, живой конь лучше. Он не подведет, а эти стоят как музейные рыцари: с виду грозные, но абсолютно безопасные. Без бензина на них не то что далеко — близко не уедешь.
Поручил он своим механикам побеседовать с пленными, прощупать их, что они за народ. Комэск не допускал мысли, чтоб все они были идейной контрой. А сам — на коня и в штаб.
Не стал лишний раз на глаза командарму попадаться, а прямо к начальнику тыла.
Тот сидел над стопкой бумаг. По напряженно наморщенному высокому лбу было видно, с каким трудом дается ему выкраивание боеприпасов, продовольствия, фуража. Услышав звон шпор, приподнял голову от
— Где бензин? — спросил так, словно они уже говорили об этом накануне.
— Для чего, для кого?
— Для броневиков.
На мгновение в усталых глазах промелькнул живой огонек, но тут же погас.
— Броневиков в списках нет. Позавчера последний подбили, — ответил и выразительно вытянул длинную шею, указывая на дверь.
— Позавчера не было, а сегодня есть. Отбил у Краснова шесть штук, — уже веселее сказал Дундич, прощая его неосведомленность. — Нужен бензин.
Начальник тыла с недоверием посмотрел на офицерскую шинель кавалериста, но на всякий случай порылся в бумагах и, отодвинув одну из них далеко от глаз, сказал:
— На заводе Нобеля есть пятьсот литров. Но это резерв командующего. Для аэропланов.
— Давай резерв, — протянул нетерпеливо руку к бумаге Дундич.
— Неси распоряжение, — мирно, но твердо сказал человек за столом и отложил бумагу в сторону.
Делать было нечего, пришлось идти к командарму.
Ворошилов только что отпустил командиров и, стоя возле распахнутого окна, наблюдал, как свежий октябрьский ветерок выталкивает из комнаты сизые табачные облака, плавающие под высоким потолком. Увидев в дверях Дундича, Климент Ефремович сразу вспомнил об отбитых у белых броневиках и о своем приказе. По обиженному выражению лица догадался — Дундич недоволен новым назначением. Приготовился выслушать жалобу: Буденный предупреждал, что непременно приедет. Хорошо хоть, назначил его врио, дня на два-три, пока не вернется с бронепоездом с южного участка Алябьев. А там все встанет на свои места.
— Садись, Ваня, — пригласил Ворошилов, ожидая горячности серба. — Знаю, о чем хочешь сказать.
Продолговатое лицо Дундича вдруг дрогнуло и немного округлилось — он улыбнулся.
— Раз знаете, пишите бумагу.
— Бумагу на тебя я отправил с нарочным.
— Не на меня, товарищ командарм, на бензин, — теперь уже вовсю сверкал белыми зубами Дундич, радуясь своему розыгрышу.
— Погоди, погоди, — пытался что-то припомнить Ворошилов. — Мне сказали, что ты и бензин захватил.
— До бензина семь верст, товарищ командарм. На станции Воропоново стоят цистерны. Вот я и думаю туда съездить. Но не на чем.
Ворошилов сел в просторное кресло, спинка и подлокотники которого были обтянуты коричневым хромом. Бегло глянул на ворох бумаг, на угол полусогнутой карты, потянулся к трубке, телефона, потом перевел взгляд на Дундича, с лица которого все еще не сошла слабая улыбка преждевременной радости.
Командующий обдумывал, как поступить в данный момент: дать часть аэробензина дивизиону, и он доставит в Царицын горючее. А вдруг на станции Воропоново нет цистерн? Пленные обманули, заманивают в ловушку? По лицу Ворошилова пробежала тень тревоги. Она коснулась и Дундича. Он присел на краешек кресла, спросил:
— Дадите?
Ворошилов находился во власти сомнений. «Каждой машине по три пуда надо, — прикидывал командарм, перебивая арифметику ввинтившейся в мозги поговоркой «купила баба порося…» — Отдам ему — авиаторы заедят. Уже жаловались, что держу их на голодном пайке. А я не Христос, чтобы семью хлебами… У речников попросить? У них мазут». И вдруг лицо Ворошилова осветила слабая надежда: «Ведь из мазута можно сделать бензин». Он решительно снял трубку, попросил начальника тыла.
— Слушай, Николай, отдай бензин бронедивизиону. А мы с тобой поедем на завод Фейгельсона…