Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине)
Шрифт:
— Признаться, — ответил Берзин, — я никогда не связывал характер людей с анекдотами. Понятия эти, по-моему, несоизмеримы.
— Вы всегда так серьезно относитесь ко всему? Или это наигрыш? — не меняя веселой интонации, спросил Рейли.
— Не умею играть. И, наверное, никогда не научусь. Даже под руководством такого опытного режиссера, как вы, господин Константин.
Рейли вдруг остановился, схватил Берзина за руку:
— Хотите, я вам докажу, что вы отличный игрок?
— Попробуйте, — хладнокровно ответил Берзин.
— Вы же отлично знаете, что я никакой не «господин Константин»! Что моя фамилия Рейли.
— Допустим.
— Не «допустим», а знаете! — Он выпустил руку Берзина и заговорил уже спокойно. — Вот видите, полковник, я вам и доказал, что вы неплохой игрок.
— Но вы же сами велели называть себя «господином Константином»…
— Да, велел! Что из этого?.. Ну, ладно! Оставим этот разговор на более подходящее время…
— Нет, господин Константин, или, если вам угодно, господин Рейли, — начал злиться Берзин. — Продолжим. Начистоту! Мне надоела эта, как вы ее называете, игра! Вы постоянно от меня что-то скрываете и в то же время требуете, чтобы я был с вами откровенным, рисковал своей головой. Я солдат и не желаю участвовать в никчемных авантюрах. Или мы строим наши взаимоотношения на полном доверии, или нам придется расстаться. Вы меня не знаете, я вас. В общем, как говорят французы…
— Меня не интересует, что говорят ваши французишки, — перебил его Рейли. — Вы заговорили о доверии. Хорошо! Я согласен раскрыть перед вами свои карты. Но и вы сделайте то же. Направляясь сюда, я намеревался в одиночестве обдумать созревший у меня план. Теперь мы это сделаем вдвоем. — Рейли ускорил шаг.
— Бесконечно вам благодарен! — криво усмехнулся Берзин. — Но только разовые контрамарки на отдельные спектакли мне не нужны…
— Я вас понял. Вы получите постоянный пропуск. Слово офицера!
Аболинь раскрыл перед ними узкую створку двери, посветил на лестнице смешным бутафорским фонарем и стал водить по бесконечным коридорам, лестницам, переходам. Изредка Рейли отрывисто спрашивал: здесь что? Аболинь так же односложно отвечал: фойе второго яруса, артистический выход…
На сцене, задвинутой стальным решетчатым занавесом, Берзин увидел не убранную после спектакля декорацию из «Фауста» и подумал, что так и не собрался послушать Собинова и Шаляпина в главных ролях… Рейли же старательно обошел всю сцену, прикидывая что-то. Потом остановился напротив суфлерской будки и, подозвав Берзина, спросил:
— Как по-вашему, сколько нужно человек, чтобы окружить всю эту махину?
— Не понимаю, как окружить? — прикидываясь простачком, спросил Берзин.
— Вы же офицер, господин полковник, — укоризненно покачал головой Рейли. — Окружить плотным кольцом., Так, чтобы никто не мог уйти со сцены.
Берзин помедлил с ответом, окинул взглядом сцену:
— Потребуется не меньше роты.
— Так значит, рота? Плюс один взвод. Его поставим цепочкой вдоль рампы, лицом, а точнее штыками в зал, — Рейли удовлетворенно потер руки.
— Может быть, вы все-таки объясните…
— Я же дал слово, полковник. Потерпите, — он подошел к стоявшему в стороне Аболиню. — Прошу вас, покажите нам еще раз фойе партера. Вас это не затруднит?
— Пожалуйста!
Берзин уже понял, зачем Рейли затеял этот ночной осмотр театра, но не подавал вида. С безразличным, даже обиженным видом он ходил за Рейли и Аболинем, наблюдал, как они открывали и закрывали двери в ложи, в партер. Наконец
Не столько видимый, сколько угадываемый в скупом дежурном освещении зал казался таинственным и даже жутковатым. Не верилось как-то, что еще несколько часов назад здесь все сверкало праздничным блеском, что вот там, на далекой, зарешеченной сцене Шаляпин — Мефистофель саркастически смеялся над чистой человеческой любовью и воспевал «телец златой». Как это было сейчас далеко, хотя, казалось, еще витало в зале очарование голоса Собинова… Далеко, далеко это было.
— Вот теперь поговорим, — начал Рейли, усаживаясь в одно из кресел и жестом приглашая сесть Берзина. — Сегодня в полдень нам стало известно, что на шестое сентября большевики назначили пленарное заседание ЦИК и Московского Совета. Вы знаете об этом?
— Нет.
— Заседание состоится здесь, в Большом театре. Коалиция союзнических миссий решила использовать это заседание для свержения власти большевиков.
— Каким образом?
— Прошу вас не перебивать меня, — прозвучал в темноте голос Рейли. — Как только большевистские лидеры соберутся в театре, стрелки под вашим командованием закрывают все двери и держат под прицелом всех находящихся в зале. Особо верные нам люди, численностью до роты плюс один взвод — ими командую я — из-за кулис, справа и слева, выбегут на сцену и арестуют красных вождей. Дополнительный взвод нам нужен для того, чтобы сидящие в зале не смогли пробраться на сцену. Разумеется, Ленина берем в первую очередь.
— Так. Дальше…
— Всех арестованных здесь лидеров мы немедленно переправляем в Архангельск, и их дальнейшую судьбу определит наше командование. Что касается Ленина, — Берзин почувствовал, как голос Рейли налился металлом, — то его мы расстреляем немедленно. Этот человек обладает удивительной способностью воздействовать на так называемый народ. — Рейли умолк, и Берзин на мгновение увидел холодный блеск его глаз. В них было столько ненависти, что Эдуард Петрович невольно вздрогнул. — Не стану отрицать, полковник, лучше всего было бы убрать Ленина до этого заседания. Тогда, потрясенные смертью своего вождя, большевистские лидеры не оказали бы нам настоящего сопротивления. — Рейли, приблизив свое лицо вплотную к лицу Берзина, зашептал. — Мне известно, что некоторые лица готовят покушение на Ленина в ближайшие дни. — Рейли снова откинулся в кресле. — Ох, как Это облегчило бы нашу с вами задачу… Теперь <еще вот что. Параллельно с акцией здесь, в Большом театре, верные нам полки латышской дивизии захватят Кремль, Государственный банк, Телефонную станцию, телеграф, золотой запас на станции Митино. Одновременно с Москвой подымутся Петроград и другие города… Вот вкратце наш план. Поработать, как видите, есть над чем.
Рейли замолк, ожидая ответа. Берзин вдруг услышал удары собственного сердца. Оно билось гулко, и его удары словно бы давали команду рукам: схватить, сжать горло сидящего рядом врага… Схватить, чтобы не отпускать, чтобы в самом зародыше задушить его планы. Холодный пот выступил на лбу Эдуарда Петровича, и он вытер его рукавом. Рейли понял этот жест как стремление уйти от ответа.
— Теперь вы знаете все. Ваше мнение. Я жду!
— План очень смелый! Очень! — Эдуард Петрович не узнал собственного голоса. — Но я готов… готов действовать.