Повесть о потерянном времени

Ненадович Дмитрий Михайлович

И вспомнились они как то сразу все друг за другом, все боевые Серегины товарищи, молодые и мечтавшие о чем угодно, только не о возможности прибыть на Родину грузом «200». Каждого из них ждали дома в совершенно другом качестве. Нет, конечно же, нельзя сравнивать эти две войны по масштабам достигнутого (и были ли они, достижения при исполнении мнимого долга?) и потерям, но по психологическому содержанию все очень даже похоже. В некотором, тоже психологическом смысле, в «афгане» может даже и потяжелей было. По-тяжелей в том смысле, что как-то все было не так очевидно: на нас ведь никто не нападал и угрозы существованию чиновников попросту отсутствовали. И поэтому они, чинуши-то эти, таращили свои равнодушные бельма на пришедшего к ним с законной просьбой о каком-нибудь содействии инвалида-«афганца»: «Вы кто? Да-да. Что-то слышали. Интернациональный долг какой-то. Но мы-то никому совершенно не должны и совершенно тут ни при чем. Да, законы кой-какие льготы гарантируют вам, а вот Минфин — нет. Нет у нас денег на ваши льготы. Что вы здесь орете?! Мы вас туда не посылали! Вот найдите тех, кто посылал, и брызгайте на них слюной». Но найти посылавших, как правило, никому не удавалось. Кто-то помер уже, а кто-то надежно спрятался.

Сереге в этом смысле повезло больше: живым остался и инвалидом не стал. Больше того, за все переживания и мытарства даже награжден он был невозвращением обратно на территорию, населенную довольно враждебным народцем. Народцем, вроде как жаждущим от чего-то освобождения и постоянно взывающим о помощи к безотказным «шурави». Далее, воспользовавшись доверчивостью и заманив

безотказных наших освободителей на свою территорию, стремился этот коварный народец от освободителей своих всяческими способами избавиться. Преследовал просто всякий раз одну и ту же, какую-то маниакальную в упорстве своем, дурацкую абсолютно цель — нанести доверчивым «шурави» травмы, несовместимые с жизнью. Иногда засранцам этим все же удавалось это сделать. Но почти за добрый десяток лет количество нанесенных ими травм этих смертельных, не превысило количество потерь, которые мы сами же ежегодно творим на наших дорогах, весьма отдаленно напоминающие автомобильные и очень похожих на едва обозначенные бедуинами направления в дикой пустыне. Во как мы друг-друга скрытно ненавидим! Странно это. Очередной парадокс какой-то получается. Вот, к примеру, если мы с кем-то не знакомы, и встретились, допустим, по делу. Как мы себя ведем? Конечно же мило так улыбаемся друг другу: «Как мы рады Вас видеть! Очень сожалеем, что не встречались раньше!» Но стоит увидеть друг друга в первый раз, таких же, казалось бы, незнакомых на импровизированной нашей дороге…! Дикая всеми обуревает в одночасье взаимная ненависть! «Ах, ты, скотина, посмел меня не пропустить, вот ужо же я сейчас, урод, тебя подрежу! Уж подрежу, так подрежу!» И подрезает ведь, шельмец окаянный! Резко так в сладострастии своем подрезает! И ощущает, пострел, — бах, долгожданный удар в автомобильную задницу и вынос на встречную полосу под 120-ти километрово в час в шустрости своей, 5-ти тонный какой-нибудь там захудалый самосвалишко! И в доме его короткое время играет грустно-торжественная музыка. Он ее почему-то не слышит. Может, наконец-то, о чем-то задумался? Никто не знает. Это теперь его тайна.

Но не только этим чудесным невозвращением в мир кровожадных туземцев награжден был Серега за свои ратные подвиги, а еще премирован он был еще и переводом в Ракетные войска самого что ни на есть стратегического назначения. «Вы не волнуйтесь, — говорили ему, — хуже уже не будет, там уже с «духами» перестреливаться вам не придется. Это ведь не основная ваша специальность — свинец по сторонам метать. И связь вы до этого какую-то смешную организовывали — какие-то сотни километров. Пора бы сосредоточиться на решении стратегических задач. А в Сухопутных войсках вам этого не дадут. Там, Вы будете всю жизнь и в холод, и в зной по полям, лесам, болотам и пустыням таскаться. Оси прокладывать и рокады тянуть за наступающими на учениях войсками. А в Ракетных-то войсках да еще стратегического назначения жизнь вас ждет совершенно другая. Будете себе в подземелье посиживать да различные кнопочки нажимать — у них там все автоматизировано. Тепло, светло, с крыши не капает, и, заметьте, никакой стрельбы! Если уж они, «стратеги» эти, вдруг стрелять начнут — все, всем остальным, а через некоторое время и им самим (когда ракеты кончатся) больше никуда торопиться не надо будет. И волноваться больше ни о чем никому уже не придется. Но это ведь все только в самом крайнем случае может произойти! А так, в повседневности липкой все в этих войсках стабильно, комфортно и хорошо. Что-что? У вас клаустрофобия?! Теряете сознание в замкнутых пространствах и не переносите подземелий? Ничем вам помочь не можем. Мы и так вам навстречу пошли, учитывая ваше маниакальное желание служить. Вам с вашими ранениями и перенесенными заболеваниями вообще в армии больше делать уже нечего. Вы уже готовый, законченный совсем инвалид даже по гражданским критериям. Это касательно вашего соматического здоровья. А относительно вашего психического здоровья должны вас предупредить, что сохраняется реальная угроза достижения Вами долговременного состояния вялотекущей шизофрении. Вы ведь помните бессмертную классику: «Если человек дурак — то это надолго!»? А Вы ведь после «афгана» своего, Вы ведь все уже состоявшиеся дураки и есть. Проблемные вы уже все. Так что прямой и безальтернативный путь вам уже предопределен — только в Ракетные войска самого что ни на есть стратегического назначения. Идите, идите, проваливайте, пока для Вас не стало уже все поздно. Пока мы еще ничего по Вашему поводу не передумали.

Настороженное отношение к службе в Ракетных войсках стратегического назначения Сереге и его однокашникам настойчиво прививали в течение всех пяти лет обучения в военном училище. Распределением в эти войска разгневанные военноначальствующие пугали самых нерадивых обучаемых военных всякий раз после совершения ими каких-нибудь из ряда вон выходящих воинских проступков. «Ублюдки! Скоты! Всех в РВСН отправлю! Сгниете там все у меня, уроды! В ракетных шахтах смердеть до конца века своего будете!» — заходился, бывало в истошном крике какой-нибудь очередной удрученный поведением своих подчиненных военноначальствующий.

Что же конкретно там, в войсках этих стратегических, было страшного? Никто из обучаемых военных этого точно не знал. Были предположения о многочисленных аспектах тяжести несения службы в заглубленных командных пунктах, но все предположения разбивались об один аргумент, состоявший в том, что многие выпускники попадали служить на не менее заглубленные командные пункты (с сопутствующими каждой заглубленности проблемами поддержания приемлемого температурно-влажностного режима) других родов и видов войск, и никто из них каких-то сверхчеловеческих трудностей не испытывал. Но все же что-то настораживало обучаемых военных и заставляло подсознательно побаиваться попадания на эти четыре зловещих буквы. Наверное, пугающая близость «ядерной» кнопки.

Но, все-таки, обучаемым военным однажды удалось приподнять завесу тайны над всеобщим испугом. Как-то в ночном лесу на осенних учениях проговорился один из военноначальствующих. Расслабленно сидя вечером у костра, военноначальствующий провел с обучаемыми военными своего рода мастер-класс, посвященный умению делать логические выводы:

«Вы сами-то мозгами своими куриными пораскиньте. Когда примерно образовались Ракетные войска стратегического назначения? Правильно, на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов. А вы знаете, как это реально происходило? Нет? Поясняю — перед вами живой участник тех далеких событий. Изготовили у нас в стране, знатчица, ядерные боеприпасы. Просто наперекор и в противовес Америке разработали. А когда испытывать начали, сами испугались — батюшки светы! Это же такая силища! Можно теперь и о мировой революции задуматься! Правда, нашлись в коллективе «отцов-содателей» и свои ренегаты. Про одного из них вы, наверняка, слышали. Про академика Сахарова слышали, небось? То-то. Да-да, трижды Герой. Вот посмотрел этот «герой» во время испытаний на то, что натворил с сотоварищи и испугался. Испугался, срочно переквалифицировался в диссиденты и стал выступать за запрет испытаний ядерного оружия и его немедленную ликвидацию. А что? Сейчас можно и повыступать немного. Это раньше диссиденты делились на две категории: досиденты и отсиденты. А сейчас… Вот, пожалуйста, тот же Сахаров — сколько кровушки он отпил у членов Политбюро ЦК КПСС своими обращениями к международной общественности? А вот, поди ж ты, — дали отдельную квартиру в городе Горьком, академическую стипендию тоже пожаловали. Вернее, не сумели у него отнять эту стипендию, — академики наши проявили солидарность и оставили его в своих рядах. В пику, так сказать, высшим нашим партийцам. Вот такой наступил нынче диссидентский гуманизм. Пользуйтесь, товарищи диссиденты, пока новый Сталин не родился. Сидите себе тихонечко и не вякайте. Ему ведь, Сахарову-то, когда он подрывной своей деятельностью занялся, очень поучительный анекдот маршал Неделин рассказал: «Молится дед перед образами на ночь: «Господи, укрепи и направь!» А бабка с печи: «Господи, ты главное-то укрепи, а направить-то мы и сами как-нибудь смогем!» Но не внял академик завуалированному в

анекдот совету и попал в опалу. Ну, ладно, Бог-бы с ним. Извините. Отвлекся. Всевышнего в суе зря совсем упомянул. Так вот, заряды-то создали, а пулять-то ими как? Задумали, допустим, сделать подарок дядюшке Сэму, например, на день Независимости, а доставить его ему никак не можем. Уже и по телефону ему позвонили, чтобы устно поздравить. А во время устных этих поздравлений не удержались и похвалились приготовленным подарком. Похвалиться-то похвалились, а сами не везем ничего. Не самому же дядюшке Сэму, в конце-то-концов, за подарком приезжать! Должны же соблюдаться хоть какие-нибудь правила приличия?! Например, правила международного этикета. Можно, конечно, самолетами ему подарки доставить, но дорого очень — без дозаправки в пути не обойдешься. Да и долго очень — дядюшка-то Сэм особым терпением никогда ведь не отличался, охоч больно до подарков-то. Тогда, наконец-то, вспомнили: у нас ведь космические ракеты имеются! Надо их только немножко доработать, сделать из них межконтинентальные и порядок! Так и сделали. (Лукавство это все, конечно же, — ракеты делали в первую очередь для повышения обороноспособности страны Советов, а уже потом только для мирного освоения ближнего космоса. И все об этом знали. Но так, чтобы в слух такое ляпнуть… Ни в коем случае! Ни-ни! У нас гуманистическая идеология!). Взялись за дело круто и намодернизировали. А дальше-то что? Ну а дальше, конечно же, войска особые нужны. Не просто ракетные, а еще и стратегические! А как же? Кто ж все это хозяйство обслуживать будет и по необходимости ракеты эти подарочные пулять? И полетели в различные рода и виды Вооруженных сил СССР директивы с квотами на количество служилого люда, командируемого для формирования нового рода войск — Ракетных войск стратегического назначения. А теперь внимание: вопрос! Каких людей отдавали командиры для выполнения столь почетной миссии? Вот сами вы кого, например, отдали бы? Правильно тех и, отдали бы, от которых уже не чаяли Вы сами как избавиться. А как от них, сердешных, можно было избавиться? На службу иной такой служака приходит всегда вовремя. Мало того, что вовремя приходит, сволочь эта, он ведь на службе этой еще и не выпивает! А еще не гнушается он на ней, на службе этой, неограниченно долго задерживаться. Демонстрирует деланный в фальшивости своей фанатизм! Всем видом своим демонстрирует он — не запамятовал, мол, я о извечной военной ненормированности рабочего дня. И могу, мол, в течение всей этой ненормированности непрерывно имитировать вам кипучую деятельность в любом направлении. Понятно, что толку от такого служаки может не быть абсолютно никакого. Мало того, он может быть для ратного вашего труда чрезвычайно вреден. Кроме того, встречаются так же порой еще и экземпляры не только вредные до чрезвычайности, но еще и крайне опасные для окружающих их во время службы лиц. Им так и пишут в служебных характеристиках: «В мирное время — чрезвычайно вреден, в военное — катастрофически опасен». Командиры и начальники всех степеней (если, конечно же, сами не подпадают под определения этих категорий — бесполезных, вредных и опасных военных) пребывают в постоянных и напряженных размышлениях, в непрерывном поиске пребывают они. Поиске вариантов законного дистанцирования от этих часто ревностных, но удивительно бестолковых служак. Отправляют командиры этих скрытых врагов в дальние и длительные командировки: на курсы повышения их застывшей и дрожащей в окрестностях абсолютного нуля квалификации; в Казахстан на уборку целинного урожая; на сбор грибов и ягод в окрестные леса; на ловлю рыбы в соседних безнадежных водоемах и т. д.

Совсем уж отчаявшиеся командиры и начальники отправляли своих бездарей даже для сдачи экзаменов в Академии, деятельно хлопоча при этом о непременном их туда поступлении. А затем делали все возможное для гарантированного пребывания горе-военных в Академиях в течение всего срока обучения (не дай Бог, отчислят бездаря по неуспеваемости и пришлют во вред обратно!). Вот и идут академическому начальству подарочные контейнеры. Чего только не было в этих контейнерах: красная рыба и икра, лосятина и медвежатина. В общем, чем богаты, тем, как говорится, и рады были отчаявшиеся командиры и начальники. Только не вертайте, как говорится, взад этого академика-вредителя. А когда подступал момент выпуска, потоки подарков перераспределялись еще и на кадровые службы. Чтобы, значит, не вздумали бюрократы эти в отместку за что-нибудь прислать горе-выпускника обратно. Могли ведь они, кадровики эти, запросто взять и так вот антигуманно поступить. Затаить обиду на посылающих мимо них контейнеры и прислать этого гада обратно. Да еще на более высокостоящую должность прислать. А как же? Он ведь, вредитель, успешно завершил обучение в академии! Трепещите теперь, сирые.

Однако, в качестве частичного оправдания бюрократически-наживнической деятельности кадровиков, можно отметить, исключительно справедливости ради, что угрозой отправки очередного бездаря в места, откуда исходила обида пользовались не только они. В порядке безобидного разглашения военной тайны, поделимся: некоторые особо изощренные командиры и начальники использовали горе-служак в качестве орудий мести таким образом, что очередной служивый-подарок после выпуска из Академии оказывался вдруг в подчинении у давних их недругов. Комбинатор, как правило, выдерживал полугодовую паузу и звонил недругу, с нарочитой доброжелательностью в голосе говоря: «Здравия желаю! Я, такой-то! Помните? И я Вас! Я теперь Вас до конца жизни не забуду! Позвольте поинтересоваться, а как там такой-то? Да-да, это мой ученик! Для Вас готовил. Лучшие кадры всем раздаю! С кровью выдираю из сердца своего предынфарктного и раздаю! Сам себе удивляюсь, просто впал в альтруизм какой-то! Воспитываю этих шельмецов, вкладываю в них всю без остатка душу и раздаю!» А в ответ, как правило, уже не скрывающие широких улыбок комбинаторы слышали: «Так это ты этого гада…!? Ссу-кк-а-а! Отомщу! Пришлю! Жди!»)

И вдруг, такая вот несказанная удача выпала командирам и начальникам! Конец непрерывному поиску и терзаниям! И ведь, что здесь самое главное, — все на законных основаниях, без шума, так сказать, и без особой пыли. Сверстал приказ, и давайте, родной вы мой карьерист, дуйте к новому своему месту службы в новейшие свои войска. На этот раз это не я вас куда-то посылаю. Вас Родина на этот раз посылает. Да-да, именно Родина в лице нашей родной коммунистической партии и насквозь народного нашего правительства. Вот с ними и полемизируйте. На них и жалуйтесь в политотдел. Желательно в политотдел по новому месту своей службы начинать жаловаться, прямо сразу по приезду. Да не расстраивайтесь вы так. Может даже и с повышением у вас получится, если прямо сразу, сходу, значит, с самого доклада о прибытии дурь свою несусветную проявлять не будете, если затаитесь на какое-то время и умным удастся вам прикинуться, тогда может и повезет вам как-то.

Вот такие-то вот дивные горе-служаки и составили основу нового вида войск. А потом пошли туда служить их дети, по батькиным, так сказать, стопам. А яблоко от яблони-то, как известно, оно ведь совсем недалеко после падения во зрелости откатывается. Поэтому и первоначально сложившиеся традиции остаются там незыблемыми: строжайшее выполнение уставных и всяческих других предписывающих положений, помноженное на природную бестолковость. А это все приводит к круглосуточным бдениям ракетных военных, даже не задействованных в данное время для несения боевого дежурства. К примеру, тех ракетных военных, которые вроде как должны отдыхать после недели непрерывного боевого бдения в глубоком подземелье. Понятное дело: дежурным силам-то, как говорится, сам Бог бдить велел. А вот все остальные, в данный момент для выполнения боевых задач не задействованные, будут непрерывно собираться кем-то все вместе, о чем-то совещаться в режиме одностороннего монолога, а затем испуганно разбегаться и выполнять какие-то глупейшие в надуманности своей приказы и распоряжения. И так, в лучшем случае, до глубокой ночи будут то собираться и внимать суесловиям, то судорожно разбегаться и бестолково суетиться. А в худшем случае ракетные военные могут услышать: «К утру чтоб все було! К утру, я сказал, на-х!» Так что, ребята, вот так у них, у ракетных этих, все и всегда происходит. У нас тоже бестолковой всякой суеты порой хватает, но всеж-таки неизмеримо проще править воинскую службу. И поэтому шансов дожить до пенсии, не впав в растительное состояние, тоже неизмеримо больше».