Повесть о Сарыкейнек и Валехе

Эфендиев Ильяс

– Ну, будет!
– сказал он.
– Чего пристал к человеку?

И тут коротконогий отступил назад, присел и выставил ружье:

– Руки вверх!
– взвизгнул он.
– Ни с места! Сговорились? Снюхались между собой, шоферье?!

Это словечко - "шоферье" - так и полоснуло меня по сердцу. Я пошел на коротконогого.

– Не подходи! Убью!
– вопил коротконогий.
– Оно заряжено. Я обманул вас. Оно заряжено.

Он отступал передо мной, но его глазки горели сумасшедшим огнем; казалось, и вправду сейчас

он нажмет курок и разрядит ружье мне прямо в грудь. В упор. Но я шел, шел на него, не испытывая страха. Мне было наплевать, выстрелит ли его поганое ружье или нет. Я ненавидел этого мерзкого человека, этого хама. Пусть ружье выстрелит. Я все равно успею удушить его. Схватить мертвой хваткой за грудки и вместе - в арык!

Я шел на него и, когда коротконогий остановился на краю арыка и в страхе обернулся, выхватил у него ружье.

– Не бросай!
– крикнул Сарвар, заметив мое движение.
– Сдадим ружье в милицию, составим акт...
– . И, уже обращаясь к коротконогому, хладнокровно, с издевательским педантизмом в голосе, стал объяснять: - Дело в том, уважаемый, что охота на джейранов запрещена- это раз. Тем более варварским способом, к которому прибегли вы, - на машине. Два.

– Какое это имеет значение - на машине или без?
– слабо пробовал возразить коротконогий.

– Большое, - с тем же хладнокровием пояснил Сарвар.
– Охоту следует отличать от промысла, от массового истребления зверей. Наши предки выходили на поединок со зверем даже без ружья. С копьем и стрелами. Это была честная схватка... Да, но вы перебили меня, любезный. Так вот, значит, вы подняли ружье на нашего товарища - это три...

– Оно не заряжено!
– воскликнул коротконогий.

– Не знаю... Не имеет значения...

– Как не имеет?
– воспрянул духом коротконогий.
– Мы сейчас же проверим. Это важно, что оно не заряжено...

Он опасливо подошел ко мне, неуверенно протянул руку за ружьем: он явно трусил.

– Единственно, что нам остается выяснить, - вашу личность, - продолжал Сарвар.
– При составлении акта вы все равно назовете свою фамилию. Кто вы? Отвечайте!

– Товарищ Хыдыров - уважаемый в районе человек, - со слащавой улыбкой выступил вперед шофер.
– Он...
– Коротконогий сделал шоферу страшные глаза, но тот в пылу угодничества не заметил этого и закончил с пафосом: - Он директор мясокомбината.

Ну, тут ребята схватились за животы. Эльдар, обессилев, даже присел на землю.

– Ой, не могу!
– стонал он.
– Значит, говядина да баранина приелась, потянуло на мясо джейрана?!
– И он снова схватился за живот.

Не утерпел и я, ухмыльнулся. Глядя на нас, хмыкнул и сам товарищ Хыдыров. Выглядел он сейчас жалко, по глазам его было видно - он жалел уже, что затеял весь этот скандал.

– Знаете что, ребята, - сказал он, когда смех стих.
– Ну, виноват я. Вы меня наказали. Меня...

– Ответственного работника, - вставил его шофер;

он, кажется, был единственным, кто так ничего и не понял в происшедшем.

– Искупали в арыке, - продолжал коротконогий, бросив на своего шофера очередной испепеляющий взгляд.
– Верните мне ружье, и разойдемся по-хорошему. Я не видел вас, вы не видели меня.

– Таких, как вы, судить мало!
– воскликнул я. На смену минутной жалости пришла новая волна злости к этому человеку.
– Такие, как вы, всегда выходят сухими из воды, -я кивнул в сторону арыка.

– Зачем судить?
– смиренно спросил Хыдыров.- Разве меня вы не наказали уже? В порядке самосуда,- и он повернулся в сторону Сарвара.
– Сынок, - сказал он ему, - ты, я вижу, старший среди них. Образумь их. Особенно вот этого, горячего, - он кивнул в мою сторону.
– Ведь если дойдет до жалоб, то и мне есть что написать, уж поверьте моему опыту! Верните мне ружье, и я уеду. Без каких-либо претензий к вам.

– Верни ему ружье, - сказал Сарвар. Потом подошел, сам взял у меня ружье и отдал коротконогому.

– Ты тоже хорош, - сказал он мне, когда машина Хыдырова скрылась за поворотом.
– А если бы он утонул?

– Туда ему и дорога, - мрачно ответил я.
– Терпеть не могу людей, которые думают, что все окрест принадлежит им, что они могут совершить любое беззаконие, и это сойдет им с рук... Напрасно мы его отпустили!

– Мы знаем, кто он. Нас много как свидетелей.
– Сарвар помолчал.
– Ничто не мешает нам заявить хоть сейчас куда следует. А впрочем...
– Подумав, он махнул рукой.
– Мы тут каждый день ездим. Едва ли он решится еще раз на браконьерство...

В тот день мы сделали еще несколько рейсов на карьер. И нет-нет, перед моими глазами оживала сцена того, как я иду грудью на ружье этого Хыдырова, а он кричит: "Убью!" - и как звериной злобой горят его глаза... Что-то в нем и вправду было звериное. Дикарское. Он дикарь и есть, раз не может преодолеть свою гнусную страсть к охоте на животных, находящихся под охраной государства, да еще прибегая к запретным способам!..

Но все эти мои мысли вылетели из головы, когда вечером я подошел к Сарыкейнек. Подошел как всегда, привычно. И вдруг - как молнией ударило вспомнил. Мы поссорились! Причем виноват я!

– Ты прости меня, - обнял я -ее, - ведь я совсем не хотел обидеть тебя ревностью или недоверием. Просто... на душе так тяжко было, что с нашей свадьбой опять не вышло! Вот я и сорвал злость на этом парне и на тебе. Ты не сердишься?

– Нет, - Сарыкейнек покачала головой, но головы не подняла: значит, еще сердилась.

Я прижал ее к себе. И так, обнявшись, мы долго шли по единственной в нашем поселке улице.

Я рассказал Сарыкейнек о сегодняшнем происшествии - как швырнул незадачливого охотника в арык и как все мы потом вытаскивали его оттуда... Сарыкейнек прыснула в ладошку. Помолчала.