Повесть о Сарыкейнек и Валехе
Шрифт:
Больше всего огорчало расставание с машиной. С товарищами по стройке я еще мог переписываться, мог разговаривать по телефону, видеться с ними и в Баку, С машиной - мне так казалось - прощался навсегда.
Получив расчет, я отвел машину в гараж, вымыл до блеска. Мыл и приговаривал про себя: "Моя верная и послушная, сколько я гонял тебя по горам-долам! И ни разу ты не подвела меня, не опозорила перед друзьями-товарищами, не оставила посреди дороги..."
Казалось, могучий "КрАЗ" слышит мои слова, понимает, что происходит
Каналья Кериш из соседней бригады, увидев, с каким старанием я драю машину, сострил:
– Что, руль никак не отпускает от себя?
Но я так глянул в его сторону, что Кериш прикусил язык. Знал мой характер.
Еще, кажется, только вчера, когда из-за предательского наговора я оказался в тюрьме, мне так хотелось вернуться к ребятам, на стройку, в родные горы. Вернулся. А теперь - новая разлука. Нас ждал Баку.
Каково-то будет нам в большом городе, среди незнакомых людей?
Да... Поезд мчался, бодро постукивали колеса на стыках. И мне не сиделось на месте. Я то подходил к окну и, насвистывая, смотрел на пробегающие мимо поля, то садился рядом с Сарыкейнек, говорил ей что-то забавное, легкое. Сарыкейнек пыталась казаться беззаботной, но это ей мало удавалось.
– Послушай, - наконец взорвался я, - не в Исфаган едем, за тридевять земель. Хватит вздыхать! Не то... Не то закажу сейчас музыку вот этому зурначи. Пущусь в пляс прямо здесь, в купе.
А в нашем вагоне ехал зурначи, чтобы не соврать, килограммов за сто, в мохнатой шапке и сапогах, и с ним худущий, с выступающими на шее жилами барабанщик - бубнист.
Увидев надутое лицо зурначи, Сарыкейнек весело рассмеялась.
Вообще-то по натуре она была жизнерадостной, не из тех, кто унывает и сетует на трудности. И все же... женское сердце... Да и события последних месяцев вызвали излишнюю настороженность и нервозность. Понимая все это, я пытался как-то расшевелить, вырвать ее из этого состояния.
– Ты видела, как Мурадзаде влепил этим мерзавцам?
– -говорил я о бывшем председателе колхоза Меджидове и бывшем следователе Юсифове. Закон для всех один...
– Конечно, - соглашалась Сарыкейнек.
– Но ведь пока суд да дело, и нам досталось. Сколько ты хлебнул всего, сколько я наволновалась...
– Выходит, надо спрятаться, как черепаха под свой панцирь, и всего на свете бояться?
– возражал я.
– Не за себя боюсь...
– Не за меня ли? Вот еще выдумала! Ты меня в мельничные жернова сунь вывернусь живым.
.. .Прямо с вокзала мы поехали к тетушке Джейран.
Договорились между собой, что вещи пока оставим у нее и пойдем в институтское общежитие. Ну, а если поступим, снимем комнату подешевле где-нибудь на окраине.
Но тетушка Джейран решила иначе.
– Никаких общежитии!
– сказала она.
– Только этого еще не хватало! Живите у меня.
Сколько мы ни отказывались, не помогло.
– И не стесните вы меня вовсе. Я в разъездах, квартира все равно пустует. Располагайтесь. Ребята вы
Говорилось все это искренне, от чистого сердца.
Мы и остались.
– Ну, чувствуйте себя как дома. А я поехала, - сказала тетушка Джейран, собираясь в рейс.
.. .Весь день провели мы в счастливом безделье.
Сарыкейнек хлопотала на кухне, нарезая хлеб, разливая чай, раскладывая еду по тарелкам. А я смотрел на нее и насмотреться не мог. Так все выходило у нее ладно да ловко.
А потом сидели, беспечно болтая о том о сем. И конечно, о нас самих. Поступим ли мы в институт или нет, а если поступим, то как будем жить? Ведь придется и учиться, и зарабатывать на жизнь...
– Может, сходим к Мурадзаде, - предложила Сарыкейнек.
– Посоветуемся.
– Давай, - согласился я.
.. .Секретарша Мурадзаде, хорошенькая Говхар, встретила нас как старых друзей.
– У товарища Мурадзаде посетители, - сказала она.
– Посидите немного.
Я достал папиросы, закурил. А Говхар, слышу, шепотом выспрашивает у Сарыкейнек, как мы устроились и была ли у нас свадьба...
– Добро пожаловать!
– Мурадзаде вышел нам навстречу, поздоровался за руку сначала с Сарыкейнек, потом со мной. Усадил за приставной столик, сам сел рядом.
"Вели бы себя все вот так, просто, уважительно",- подумал я.
Товарищ Мурадзаде справился о нашем самочувствии, спросил, как подготовились к экзаменам, где живем...
– У тетушки Джейран? Передайте ей привет. Звоните после каждого экзамена, ладно?
.. .Когда мы вышли на улицу и влились в толпу по-городскому озабоченных, спешащих куда-то людей, мне показалось, что эти люди и сам город давно нам знакомы, будто мы родились и выросли здесь.
Баку я всегда любил. Часто думал о нем, о его бесконечных улицах, о море, набережной.
Но сегодня, пожалуй, впервые почувствовал себя в этом городе своим.
Взявшись за руки, мы долго бродили в пестрой толпе. Потом сдали документы - она в строительный, я - в университет, на юридический факультет. Уставшие, но довольные сделанным делом, вернулись домой.
.. .Настал первый день экзаменов.
Только-только мы разместились в аудитории, как преподаватель, смуглолицый, высокий мужчина, внимательно посмотрел на меня и очень громко спросил:
– Как фамилия? Я назвал себя.
– Откуда? Я сказал.
– Работал шофером самосвала?
– переспросил преподаватель.
– Да, шофером.
– Что-то лицо знакомо. Уж не в газете ли видел я твой портрет?
– Было такое.
– Передовик?
– Работал неплохо. Но отметили по другому случаю. Я бандитов задержал.
– Бандитов?
– переспросил преподаватель так, что все в аудитории уставились на меня.
– А-а, припоминаю. .. Восемнадцатилетний шофер задержал двух рецидивистов, разоружил их и сдал властям. Статья, кажется, называлась "Случай в лесу"...