Повесть о Сарыкейнек и Валехе
Шрифт:
– Так это он?
– с интересом переспросил второй педагог, принимавший экзамен.
А третий подозрительно сощурился:
– И что же, все так и было, как описано в газете?
– да - ответил я.
– А вы что, газетам не верите?
Смуглолицый расхохотался. А третий педагог недобро покачал головой.
Зря я резко ответил, мелькнуло в голове. Как-никак экзаменатор... В груди вдруг поднялось смутное беспокойство.
Но когда объявили тему сочинения, я разом успокоился. Предстояло писать о Вагифе. С детства я горячо
Смуглолицый преподаватель расхаживал между рядами, посматривал в наши листки. Остановился возле меня. Наклонился и неожиданно тихо сказал:
– Здесь запятую пропустил, - и показал, где.
Не знаю, что меня удивило больше: то ли, что смуглолицый, оказывается, умеет говорить тихо, то ли, что он хочет помочь мне... Впоследствии я часто вспоминал этого доброжелательного, приветливого педагога.
В строительный институт я подоспел вовремя. Сарыкейнек как раз только что сдала сочинение и вышла в коридор.
– Ну как?
– Думаю, что справилась, - ответила она и поплевала через плечо.
– Попался роман "Меч и перо". А это, сам знаешь...
Еще б не знать! Исторический роман Ордубады мы читали вслух долгими зимними вечерами. А потом Сарыкейнек еще пересказывала его содержание тетушке Гюллюбеим.
Наши сочинения оценили на "отлично"...
От экзамена к экзамену мы подходили все ближе и ближе к цели.
И вот позади последний день испытаний. Мы посту* пили!
Сарыкейнек радовалась бурно, открыто, я же старался быть сдержанным, невозмутимым.
– Ты что, не рад?
– спрашивала Сарыкейнек.
– Мы ж поступили, понимаешь! Стали студентами!
– А что тут особенного?
– Как что?! Ты же видел, сколько ребят срезалось! А мы...
Конечно, все это была бравада, и я был бесконечно благодарен судьбе, которая наконец повернулась к нам лицом. Но... есть в моем характере черта, странная и мешающая мне порой воспринимать яркие краски жизни, а именно: никакой успех, даже неожиданный, не приносил мне полного удовлетворения. Очень скоро он начинал казаться мне обычным, само собой разумеющимся фактом. Так со мной было тогда, когда я справился с таким опытным борцом, как заведующий хозяйством стройки. И тогда, когда поверг толстопузого Меджидова. И когда одолел рецидивистов в лесу... Единственным исключением была, пожалуй, Сарыкейнек. Ее любовь всегда обогревала и радовала меня.
Только после того как увидели свои фамилии в официальном, заверенном печатью списке принятых, дали телеграмму ребятам на стройку.
А потом прямым ходом к Мурадзаде.
– Молодцы!
– сказал он, одаривая нас улыбкой.
– Теперь пора и устраиваться. В городе... Могу помочь с общежитием.
– Опять общежитие? Нет!
– решительно сказала Сарыкейнек.- Хотим снять комнату.
– А по карману ли? Мы промолчали.
– Вот что...
– Мурадзаде устало потер виски, дел у него, судя по всему, хватало
– Вместо общежития, по-моему, можно выхлопотать комнатку. Временно. И не в новом доме, а из освобожденного фонда.
– Вот бы хорошо!
– воскликнула Сарыкейнек.
– Да хоть последнюю развалюху!
– Не спешите, - прервал ее Мурадзаде.
– Может, я и ошибаюсь. Тут все должно быть по закону. Надо уточнить, что да как. Кажется, нужно ходатайство министерства, характеристики... Позвоните мне завтра... в конце дня.
Мурадзаде - человек слова. Узнал, поговорил, направил к начальнику горжилуправления Саламову. И посоветовал:
– Валех, ты человек обидчивый, горячий. А квартира - дело хлопотное. Если придется походить, не сердись, Ладно?
Я обещал с легким сердцем. Подумаешь, пустяки!
Знал бы я, как непросто будет сдержать это мое обещание.
Глава девятая КАК САЛАМОВ ДАЛ НАМ КВАРТИРУ
И вот мы в управлении.
В приемной Саламова оказалось многолюдно. Секретарша, вызывающе одетая блондинка, не обращая внимания на посетителей, красила губы.
– Можно пройти к товарищу Саламову?
– спросила Сарыкейнек.
Секретарша не ответила. Я не выдержал:
– Разве не к вам обращаются?
Секретарша бросила на меня быстрый взгляд, отложила зеркальце, посмотрела еще раз.
– А Саламов занят.
– Когда освободится?
Секретарша пожала плечами и, достав пилочку, занялась ногтями.
Все, кто находился в приемной, молча наблюдали за тем, как она орудовала пилкой. У посетителей были покорные, потные лица и застывшие глаза.
Подождав немного, я снова подошел к секретарше, которая, достав конфеты, собралась пить чай.
– Нас направили к товарищу Саламову, вы понимаете? Товарищ Мурадзаде...
– Мы счастливы!
– усмехнулась секретарша, не дослушав.
– Но начальник занят. Вон, все ждут.
Я невольно обернулся и посмотрел на сидевших здесь бог знает сколько времени людей. Их лица показались мне еще более жалкими. Нет, ждать покорно и терпеливо, как они, я не мог.
Взяв Сарыкейнек за руку и не обращая внимания на блондинку, я открыл дверь кабинета.
Саламов, оплывший, грузный мужчина, говорил по телефону, судя по игривому тону - с женщиной.
"Ну и ну, - поразился я.
– До чего человек этот похож на Меджидова!.."
Тут товарищ Саламов увидел нас.
– Чего лезете?
– рявкнул он, прикрыв трубку ладонью.
– А вы потише, - ответил я.
– И не лезем, товарищ Меджидов, а входим.
– Какой Меджидов, а?
– Извините, я оговорился. Нас направил товарищ Мурадзаде.
– Как ваша фамилия?
– Валех Эйваз оглы.
– А...
– Саламов сбавил тон.
– Товарищ Мурадзаде, верно, звонил...
– И с улыбкой, адресованной то ли нам, то ли кому-то на другом конце провода, Саламов сказал в трубку: - Извини, у меня посетители.