Повесть о Великой стене
Шрифт:
Чжао Гао присел на край ложа и, взяв Ху Хая за руку, заговорил вкрадчиво:
— Кто смел и решителен в своих действиях, тому покровительствуют духи и демоны и он всегда добивается успеха. Есть примеры в истории. Это не первый случай, когда достойный человек сам берет в руки власть. Но тот, кто колеблется, впоследствии раскаивается.
— А вдруг Ли Сы не захочет? — спросил Ху Хай. — Разве не надо с ним посоветоваться?
— Но время, время! — воскликнул, вскочив, Чжао Гао. Ху Хай поспешно проговорил:
— Делайте как хотите!
И Чжао Гао направился в шатер Ли Сы.
Несмотря
— Письмо старшему сыну не успели отправить. Оно находится у Ху Хая. У него же государственная печать. Что нам делать? Никто не знает о назначении наследника.
— К чему такие речи? — тихо возразил Ля Сы. — Их не должен произносить подданный.
— Пожалуйста, — сказал Чжао Гао, — давайте говорить без уверток. Наступает день, и мы должны встретить его с готовым решением. Вы подумали о том, что наследник Фу Су доверяет одному Мын Тяню? Если Фу Су вступит на престол, Мын Тянь будет верховным советником. Тогда-то уж вам придется, расставшись с титулами и богатствами, вернуться в свою деревню. Ваши сыновья женаты на царевнах, дочери замужем за царевичами. Вы всех их увлечете за собой в бездну несчастья. А Ху Хай ценит ученых людей и уважает мудрых. Если власть будет ему передана, она окажется в наших руках. Мы сможем осуществить все наши намерения. Подумайте об этом, и вы согласитесь.
Ли Сы обратился лицом к небу и тяжко вздохнул.
— Увы! — произнес он, и слезы покатились по его щекам. — Когда одинокий человек попадает в охваченный смутой мир, на кого ему опереться? — И с этими словами он согласился содействовать Чжао Гао.
Вернувшись к себе, Чжао Гао приказал принести жаровню с углями, сжег письмо, развеял пепел и принялся писать новое. Слова, одно другого ядовитей, приходили ему в голову, он облизывался, улыбался и, не в силах сдержать удовольствия, то и дело вскакивал и шагал взад и вперед. Когда он писал последние строки, лицо его было ласковое и приветливое, как у доброй, заботливой бабушки.
В письме было написано, что Мын Тянь осмеливался порицать деяния императора, а сам, стоя на границе, не сумел продвинуться ни на шаг вперед и погубил, не совершив никаких подвигов, многих воинов и военачальников, что Фу Су дии и ночи роптал из-за того, что император не назначил его наследником. Заканчивалось письмо такими словами: «Посылаю Фу Су клинок, дабы он покончил с собой. Мын Тяню жалую смерть».
Это письмо Чжао Гао запечатал императорской печатью и тотчас отправил его с гонцом в Шанцзюнь, где тогда находились Фу Су и Мын Тянь.
Гонец мчался так, будто смерть гналась за ним по пятам, а не сам он вез ее, спрятанную в письме, скрытую в связке бамбуковых пластинок, связанных ремешками из позолоченной кожи.
По дороге беспрестанно попадались ему партии рабочих, которых гнали с постройки стены на прокладку новой дороги, срывать горы, засыпать долины. Издали заслышав звон колокольчиков, люди сторонились, а гонец проносился вперед смертоносным вихрем.
Гонец примчался в Шаньцзюнь
Взяв из рук гонца клинок Ши Хуаяди, он поднял его в теротянутых руках, поклонился ему и бросился во внутренние покои, чтобы покончить с собой. Мын Тянь поспешил за ним, схватил его за руки и воскликнул:
— Я с трехсоттысячной армией охраняю границы, а вы исполняете обязанности инспектора армии. Вся ответственность за охрану Поднебесной возложена на нас. А вы собираетесь Покончить с собой, доверившись одному лишь гонцу! Откуда вы знаете, что здесь нет обмана? Сделайте еще один запрос, подождите ответа, а там и умереть не поздно!
Фу Су отстранил его руку, сказал твердым голосом:
— Отец повелевает мне умереть. О чем еще запрашивать? — и, взмахнув клинком, перерезал себе горло.
Но Мын Тянь не хотел умирать. Гонец ворвался следом за ним, хватал его за халат, совал ему в руки свой кинжал, бормотал:
— Чего там! Приказано, надо выполнять. Все мы умрем, так кончайте же поскорей! Кинжал острый, вы и не заметите боли.
Мын Тянь отталкивал его и молотил своими тяжелыми кулаками, а гонец, увертываясь, как змея в траве, выскочил из комнаты, созвал стражу и, размахивая письмом с печатью, именем императора приказал арестовать Мын Тяня. Но когда стража вбежала во внутренние покои, то увидела только тело Фу Су, а Мын Тяня нигде не было. Пришлось искать его по всему дворцу и наконец заметили край золотого халата под стропилами крыши. Стражники принялись карабкаться вверх, но Мын Тянь, держась одной рукой за балку, другой наносил им страшные удары, и его огромная рука качалась над их головами, как хобот разъяренного слона. Нелегко было справиться с могучим великаном, и, хотя многие из нападавших упали на каменные плиты с проломленным черепом или свернутой шеей, они победили его силу своим числом, связали и потащили в темницу.
Здесь под вечер принесли ему ужин. Мын Тянь ногой опрокинул поднос, кубок упал, и вино пролилось на пол. От прикосновения жидкости камень зашипел и растворился, а Мын Тянь при виде этого зарычал и воскликнул:
— Змея выпустила свой яд!
Когда утром вошли к нему, то увидели, что он лежит на циновке с ножом в сердце и уже окоченел. Рукоятка ножа была обернута засаленным ремешком, и никогда бы живой Мын Тянь не прикоснулся к такому грязному и низкому орудию. Но был распущен слух, что Мын Тянь, уличенный в измене, покончил с собой.
После этого гонец возвратился и донес об исполнении поручения.
В ГОРЕ ЛИШАНЬ
Накануне того дня, когда крытая колесница с останками императора прибыла в Саньян, между Ли Сы и Чжао Гао произошел такой разговор.
— В ближайшие дни придется объявить о смерти Ши Хуанди, — сказал Чжао Гао, — и, согласно церемониалу, сыновья императора, князья и придворные придут с ним проститься и принести погребальные дары. Не могу себе представить, как мы сможем показать им тело.