Повесть об отроке Зуеве
Шрифт:
Петька дожевал мясо, завернул в тряпицу недоеденную краюху. Глубоко выдохнул — во пузо набил. Теперь он не боялся. Главное — не заметили их. А остяк ничего — не пропадет. Атаман отряд соберет: «Ну, служивые, подмогнем Василию, господину Зуеву. Вишь ты, самоеды чего учинили…» О, сами тогда от страха задрожат. Нате вам вашего остяка, целехоньким, только не трожьте.
Окровавленные лица, безумствующий шаман, нелепые выкрики… Клыки? Нет, клыков не было. Да
— Ты что? — толкнул его Петька. — Я сам испужался, теперь чего робеть?
В Березов!
Пропади все пропадом! Нет бы, подумавши, честно и прямо сказать Палласу: не могу-де, не сдюжу. Соколов! Ему надо было идти. Еще этот хрыч старый — путешественная линия, путешественная линия. Всех заворожил! И Паллас поддался на пустую наживку.
— Ты что? — опять обратился к нему Петька.
— Да смолкни!
— Сам просил, — обиделся Петька. — Я не набивался.
Вася испытывал какое-то странное чувство. Подняться — и прямиком к оставленным оленям. Но не в состоянии был пошевелиться.
Хрустнул валежник. Кто-то по-медвежьи дерзко раздвигал кусты.
— Эй, эй, эй! — Из зарослей продрался раскосый широкоплечий парень лет пятнадцати. — Петька, казак! Здорово! — Парень осклабился: — Охота, да? Белку бьешь? Где твои беловятки?
На голове раскосого парня лихо торчала собачья шапка, обут он был в меховые сапоги, за спиной ружье. На широком поясе — тушки белок.
— Эптухай! — обрадовался Петька.
— Кто? — ткнул пальцем в Зуева раскосый парень. — Почему раньше не видел?
— Не березовский он. Из царского города приехал.
— Ты?
— Я.
— Ты? — еще раз спросил Эптухай. — Из царского города?
— Я, я, — не смог сдержать улыбки Зуев.
Эптухай надвинул шапку на самый затылок.
— Что тут нада? Песец нада? Порох сыпь, дам песец. Три песца нада — водка и табака давай. Баш на баш.
Эптухай показал, как возьмет штоф и будет пить прямо из горлышка. Втянул в себя воздух, выдохнул. Зажмурил глаза.
— Пых, пых, пых. Курыть будем. Трубка во-о-о! — Развел руками, изобразил, какой длины трубка. — Пых, пых, пых.
— Какая у него водка, — сказал казачонок. — Проводника пришли выручать.
— А-а-а, — протянул Эптухай. — Проводника выручать! Тебя как зовут?
— Василий Зуев.
— Васи Зуя? Васи, скажи своему большому начальнику, чтобы не строил церковь.
— Какому начальнику?
— Своему.
Петька засмеялся:
— Ну, чудак ты, Эптухай. Он и есть начальник.
— Молчи, Петька! — Молодой охотник рассердился. — Казак — дурак, Эптухай — не дурак. Васи Зуя, зачем Петька врет?
— Он не врет.
— Ты большой начальник? — изумился
— Не так чтоб большой. Малый у меня отряд, — сказал Зуев.
Легким движением плеча Эптухай скинул ружье, положил на локоть. Поднял дуло. Грохнул выстрел. К ногам Зуева упала белка. Эптухай заявил горделиво:
— Не целился, а белка есть. Берн белку! Еще сто белок подарю, хочешь? Только церковь не клади. Там церковь, тут церковь. А проводника Торыму отдадим. Зачем ведет строить церковь?
Эптухай уселся на трухлявый пень. Рассматривал Зуева. Не было в его взгляде робости.
— Царицу видел? — спросил Эптухай. И, не дождавшись ответа, выпалил: — Что говорят о самоедах в царском городе? Что говорят о наших старейшинах Вапти и Лопти?
Петька засмеялся:
— Так в царском городе и знают о Вапти и Лопти.
— А о ком же знают? — удивился Эптухай.
— О турках знают, — уверенно сказал Петька. — Правда, Вася? С турками воюют потому как.
— Турков не знаю, — признался Эптухай. — Как шамана их зовут?
Казачонок повернулся к Васе:
— Как шамана их зовут?
— Султан.
— Султан, — как бы перевел Петька. — Шаман их, турков-то, зовется Султан.
— Туркам русские тоже строят церковь? — поинтересовался Эптухай.
— Тьфу на тебя, — осерчал Петька. — Во чего выдумал. Вася по ученой части. Он сам пошел выручать проводника. Церковь, церковь… Враки все это!
— Как ты, Петька, сказал?
— Враки!
Эптухаю это слово понравилось. Он несколько раз повторил его — хрустко, щелкающе, как кедровые орешки разгрызал.
— Правду Петька говорит? — спросил Эптухай.
— Правду.
Эптухай задумался.
— Трубка во-о-о, — захохотал неожиданно молодой охотник. — Курыть будем? Пошли ко мне в чум. Мясо пожарю, рыбу сварю. — И повторил щелкающее, каркающее, чудное слово: — Враки, враки, враки…
Узенькие глаза Эптухая поблескивали. Над верхней его губой пробивался темный пушок, но подбородок твердый, как у взрослого мужчины. Он потер щеку.
— А остяцкий тадыб, выходит, меня обманул.
— Верь ему больше, — воскликнул Петька. — Старый брехун.
— Враки, враки, — хохотал Эптухай. — Пошли, луце, не бойся…
Глава, в которой рассказывается, как герой повести был гостем Силы и что он увидел в Небдинских юртах
Старейшина Вапти явился в чум, где уже вторые сутки дожидался своей участи Вану.
Чум старый, продырявленный, в проплешинах. Остяка стерегли два низкорослых самоеда в дырявых малицах. Как и чум, они тоже были плешивы.