Повесть-загадка Муза

Нюсьман Инна

– Может быть, я слишком детально рассказываю? Тебе, наверное, это все не так интересно.

– Напротив, мне очень интересно. Поэтому я здесь. Но мне придется прервать твое повествование. Я думаю, мы продолжим, когда у меня снова будет дежурство. А сейчас мне нужно идти.

Я выглянула в окно и увидела, что горизонт осветился лучами восходящего солнца, начинавшего новый день.

– Прости, мы чересчур заболтались. Приходи ко мне чаще. Ты хороший слушатель.

– Спасибо. Только запомни, на чем ты остановилась!

Улыбнувшись, врач покинула мою палату, заперев ее на ключ. Я заснула сразу же, без тревожных мыслей и обрывков воспоминаний. Впервые за долгое время. Я нуждалась в человеке, который выслушал бы меня. Доктор была первым человеком, который узнал мою историю.

***

Окно в кабинет было открыто, заполняя комнату предрассветным прохладным воздухом. Ветерок шевелил занавески. В кабинете пахло сигаретным

дымом. Врач сидела за столом, опершись локтями о столешницу и закрыв глаза ладонями. У нее болела голова. Она периодически что-то записывала в истории болезни, курила и задумчиво выпускала клубочки дыма в потолок. Рассказ ее пациентки потряс ее и вызвал множество противоречий. Ей было так интересно узнать, что же будет дальше, но она завершила сеанс, чтобы дать себе возможность проанализировать хотя бы часть услышанного. Многое в истории писательницы казалось абсурдным и неправдоподобным, словно она выдумала эту историю. С другой стороны, ее вдохновитель казался реальным человеком. Настораживало то, что пациентка иногда и сама не осознавала, существует ли он на самом деле. «Клубы дыма поднимались вверх над его головой, обрамляя его туманным ореолом, словно он был ненастоящим». Эта фраза зацепила доктора. «Глаза его блеснули, поймав луч света, отражавшийся в них, и я снова решила, что он не реален». Эти слова подтолкнули ее к новым умозаключениям. «То появлялся, то исчезал. Иногда мне казалось, что его не существует на самом деле». Эта фраза, всплыв в голове врача, подтолкнула ее к вынесению диагноза. Неужели, писательница просто выдумала себе музу? Что если от постоянного одиночества и неудач в творчестве, она лишь придумала себе предмет воздыхания, и ей казалось, что он приносит ей вдохновение? Что если он и был ее вдохновением, принявшим в ее сознании форму романтичного, нагловатого чудака? Такого чудака, которого никогда еще не было в ее жизни. Неужели разновидность шизофрении? Подобие воображаемого друга. Никому на свете не известно, насколько сильным было воображение писательницы: возможно, что поцелуи, прикосновения, даже перестройка квартиры были плодом ее воображения. Перекроить квартиру она могла и самостоятельно под влиянием собственного вдохновения. Пациенты с этим диагнозом могут подчиняться слуховым галлюцинациям и параноидальному бреду… Что если, написав роман, завершив свою миссию, писательница не знала, чем себя занять? Вдохновение пропало, и вместе с ним ушел и сладкий бред? Это могло оставить глубокие раны в ее сознании. Возможно, лишившись вдохновения, она впала в тяжелое депрессивное состояние, в котором ее нашли работники психиатрической больницы. Забившуюся в угол, женщину, трясущуюся от страха, со стеклянными глазами…

Неужели шизофрения? Что если свой роман писательница создавала в мрачной холодной квартире, а в ее сознании, она переживала, как ей казалось, лучшие минуты ее жизни? Врач терла виски, совершая круговые движения и закрыв глаза, глубоко вздыхала. Ей еще предстояло узнать, был ли точным ее диагноз. Ей необходимо было послушать историю до конца.

***

Каждый раз с приближением вечера, я ждала, что услышу звук ключа, проворачивающегося в замке на двери моей палаты, и доктор придет дослушать меня. Наконец, это произошло снова, и я обрадовалась ее приходу по-детски искренне. Врач улыбалась, сегодня у нее не было папки с историей болезни, лишь халат, наброшенный на черное короткое платье с кружевной кокеткой, и сигареты в кармане. Мне показалось, что она пришла просто проведать меня, как обычная посетительница. Она читала мои мысли.

– Я пришла, как друг. Не как доктор. Надеюсь, у нас выйдет не менее увлекательная беседа сегодня.

– Скажи, есть ли шанс, что ты отпустишь меня однажды? - с надеждой спросила я.

– Не будем сейчас об этом, мне необходимо многое о тебе узнать. Ты помнишь, на чем ты остановилась в прошлый раз?
– врач встала у окна спиной ко мне, вглядываясь в темноту. Затем, открыв окно, обернулась ко мне и предложила закурить.

– Конечно, помню, с тех пор, как я здесь, это все о чем я думаю. Я прокручиваю все это в голове тысячи раз. Воспоминания о НЕМ, это всё, что у меня осталось.

Врач передернула плечами, у нее по спине пробежал холодок, она задумчиво оглядела стены, о чем-то напряженно думая.

– Ты можешь рассказать мне, как он тебя вдохновлял? Что именно он делал? Что заставляло тебя писать?

– Он просто был! Это всё, что мне было нужно, - я сделала паузу, - однажды, доводя до ума очередной абзац, я сидела на подоконнике, держа на коленях блокнотик с записями. Записывая свои отрывистые мысли, я иногда посматривала в окно. Мощеная улочка была влажной от дождя, прохожие и велосипедисты пестрили плащами-дождевиками, проносясь по улице. Я почувствовала движение в комнате, словно дуновение ветерка и заметила, как пошевелились мои волосы. Я узнала его дыхание на моем затылке. Оторвавшись от записей, я взглянула на него и мое

сердце, растаяв от его взгляда, стало выстукивать в совершенно другом ритме. Я услышала, как капли дождя застучали по стеклу в такт. Он всегда приносил с собой дождь, или сам дождь приводил его ко мне. Он улыбался. Я открыла окно, чтобы впустить дождь в комнату, почувствовать его запах. Капли дождя осыпали лицо прохладой. Одна крупная капля упала и скатилась в ложбинку на моей груди. Поймав капельку, он мокрым пальцем провел по моему лбу, носу, губам до подбородка и сказал: «Сегодня ты создашь невероятную главу. Пиши!» И знаешь, я писала. У меня получалось. Не знаю как, но когда он приходил, мне становилось очень легко творить. Мы могли часами сидеть на балконе, нырнув в мягкие напольные пуфы. Я писала, а он сидел напротив меня, курил, кашлял, улыбался. Я могла бесконечно смотреть ему в глаза. Бывало, он смотрел на мокрую улицу, поднимая глаза к небу. Его глаза менялись с цветом неба. Они напоминали мне источник с ключевой водой. И каждый оттенок неба отражался в его глазах, падая в их бездну, как слеза кристальной каплей падает на поверхность воды, разбивая ее на десятки кругов. Но вода снова смыкается в ровную гладь, вбирая все то, что обрела. Я видела в его глазах все эти краски, и слова лились нескончаемым потоком, а рука энергично двигалась по бумаге, оставляя на ней новые и новые мысли, рождая предложение за предложением, абзац за абзацем...

Он не только вдохновлял меня, он еще и учил. Помню, я сидела на полу, жмурясь от солнечных лучей, что заглядывали в окно сквозь занавески. Лучи согревали лицо и руки, освещали исписанные в блокнотике строчки. Солнце было особенно ярким после дождя. В комнате стало тепло, но не от солнечного света, а от ЕГО присутствия. Я закрыла глаза и, запрокинув голову назад, спросила: «Это ты?»

«Кто же еще?» - последовал тихий ответ. Он подошел ко мне сзади, стал за моей спиной, обхватил мою голову руками, наклонился, и я почувствовала, как его волосы коснулись моих щек. Он поцеловал меня в губы, быстро и страстно, и тут же отстранился. «Покажи, что ты написала сегодня?»

Я попыталась взять себя в руки, переборов прихлынувшую к лицу кровь, но мое лицо предательски залилось краской. Мое смущение ему нравилось.

«Сядь возле меня», - попросила я. Он уселся на пол и, кинув на меня быстрый взгляд, положил голову мне на колени и промурлыкал: «Читай…».

Я зачитала строчки, написанные в этот день. Он лежал, устремив свои бездонные глаза в потолок и улыбался, слушая. Затем он резко вскочил и сказал, указав на меня пальцем: «Я должен кое-что тебе показать!» Я следила за каждым его движением. Он подошел к окну и поманил меня узловатым пальцем. Я поднялась с пола и последовала за ним. «Ты красиво описала небо. Но ты должна описать его так, чтобы оно казалось не просто небом, а настоящим раем. Ты должна чувствовать это своим сердцем. Посмотри на небо, внимательно посмотри, посмотри не глазами, а сердцем! Закрой глаза!" Я покорно закрыла глаза и ждала, что он скажет дальше.

Но я почувствовала его ладонь у себя на груди. «Прикоснись к небу, так же, как и я прикасаюсь к твоему сердцу». Он отстранил свою ладонь.

– Звучит эротично. Согласна, это не может не вдохновлять, - констатировала врач.

– Мне просто повезло.

– Чему еще он научил тебя?

– Он учил меня слышать музыку в каждом звуке. За окном снова лил дождь, но я никак не могла описать шум дождя так проникновенно, чтобы читатель смог услышать этот шум своим внутренним ухом и даже почувствовать прохладу, покрыться гусиной кожей, от глубины своего воображения.

Я перечеркивала большие предложения, подбирая новые и новые эпитеты, но чувственности им не хватало... Как и всегда.

«Ты нужен мне», - подумала я. - «Помоги мне снова видеть всё!»....

Я услышала шаги позади себя и сдавленный кашель. Я вздрогнула и обернулась. Конечно, это был он. Его одежда была мокрой, как всегда, ведь он приходил с дождем. Его лоб прорезала глубокая морщина, глаза потемнели, губы дрожали. Он постоянно кашлял, прижав к груди ладонь, но, не смотря на дьявольски злой взгляд, улыбался. «Здравствуй...
– новый приступ кашля забрал его голос, но вернув его, он продолжал: - Я принес тебе новых эпитетов...».

«Прекрасно».

«Что пишешь?» - он взглянул на мои записи.

«Пытаюсь описать дождь».

«Что ж, неплохо. Попробуй сравнить шум дождя с музыкой. Ты никогда не замечала, что если внимательно прислушаться к дождю, можно услышать, как он говорит с тобой? Или наигрывает что-то. Иногда мне кажется, что внутри этого потока слышится фортепиано, будто кто-то попеременно нажимает на клавиши, позволяя литься нежной и захватывающей мелодии. Если представить эту мелодию, можно услышать, как дождь начинает ей вторить. Или вместо фортепиано можно представить бой часов. Боммм-боммм-боммм, и капли по крыше тук-тук-тук. Такой сумбур! А потом глядишь, и где-то внутри тебя рождается музыка», - он улыбнулся, закончив тираду и прекратив прохаживаться по комнате.