Повести и рассказы (-)
Шрифт:
ЗЕЛЕНЫЙ ДОМ
Колонна уходила от преследования, путая следы, блуждая меж низких, срезанных холмов. Буря тяжелой поступью шла по пятам.
Километровые пылевые столбы шагали позади, оранжевые молнии змеились по ним, сбегая вниз. Песок уже начинал течь под гусеницами и колесами, а противосолевые стальные щиты тихонько позванивали от ударов первых летучих песчинок и крупинок соли.
В голове колонны, трамбуя песок широкими гусеницами и ведя всех на прицепе, шел Большой Папа. За ним, неловко переваливаясь с боку на бок, увязая в песке маленькими колесами, ковыляла Добрая Матушка. Третьим следовал Длинный Брат, единственная рука его как
Сам Лежли, мужчина средних лет, заросший щетиной, одиноко торчал на ступеньках фургона. Грех не пускал его внутрь, и Лежли приходилось жить на трех ступеньках. Горячий ветер с режущим песком давно загнал всех людей в глубину железных коробок, лишь Лежли, замотанный тряпкой по самую макушку, отворачивал от него лицо и прятал глаза. Когда-то он был ткачом, но давно бросил это занятие и стал позором и проклятием общины. Лежли ни за что на свете не хотел отказаться от своего греха, обитающего в фургоне неизвестного цвета, и этим приносил всем несчастье.
И сейчас вместе с бурей их преследовали "ушедшие". Лежли иногда поднимал голову, осматривая сумрачный горизонт и небо, прозрачное перед бурей. Сегодня "ушедшие" напали на них сверху, и они едва отбились. Длинный Брат отогнал их своим громом и единственной рукой. Потом буря встала за ними, и частокол молний укрыл общину. Но надолго ли?
Впереди, над пологими холмами, в пепельной дымке появилась темная полоса. Лежли понял, куда их ведет Большой Папа. Там кончалось плато, по которому они двигались, и начиналась материковая плита. Скальная порода ее была изъедена и разломана. В одной из гигантских трещин, по которым стекают песчаные реки, капитан решил укрыть колонну. "Ушедшие" не найдут их там, но буря...
Лежли вздохнул. Если буря застанет их в трещине, то песчаная река повернет вспять и их засыплет, затянет песком. Капитан боится "ушедших" больше, чем бури. Кто знает, может быть, он и прав. Буря, во всяком случае, привычнее, чем "ушедшие", которые вернулись на Землю через сотни лет. Подумав об этом, Лежли оглянулся на пылевые столбы, одетые в молнии.
Когда буря миновала их, а жара спала, обитатели колонны стали подавать признаки жизни. Лежли наблюдал, как открываются люки и дверцы, как появляются люди, сонные и сердитые. Они отгребали песок, откапывая свои "дома", веревками привязывали их к скале, чтобы не "уплыть" обратно на плато. Из Большого Папы - гигантского вездехода - вылез Капитан, седой старик, всегда державшийся неестест венно прямо, и пошел идоль колонны, осмат ривая ее и здороваясь с людьми. Лежли знал, что Капитан не дойдет до него, но ждал, готовясь заговорить.
Настало время ужина, люди, захватив с собой чашки, спешили к Доброй Матушке. Она довольно пыхтела, готовая выдать пищу-хлерровую похлебку. Тысячи лепестков ее были раскрыты и трепетали, по стеклянным трубкам в бурой жиже бежали пузырьки. Теплый запах похлебки поплыл над колонной, послышались веселые голоса.
Лежли не торопился, похлебку ему выдадут последнему. Так решил Капитан, и все были согласны. Последние порции часто были несъедобными, но Лежли не жаловался. Все были так озлоблены на него
– Они ушли давно. Так давно, что этого не помнят даже самые древние старики, - говорил нараспев Капитан.
– Они ушли на небо, оторвавшись от Земли, и были наказаны. Все видели их сегодня, они железные и пустые внутри. Руки у них превратились в рычаги, глаза - в стеклянные шары, а внутренности сгорели от желания и гордыни. Они словно тени, одетые в железо. Как иначе они могли бы летать?
– Выходит, после смерти и мы превратимся в "ушедших"?
– спросил, кашляя, Уштли.
Ему никто не ответил.
– Предки завещали нам оставаться такими, как они, людьми из мяса и крови, и не отрываться от Земли, - продолжал Капитан.
– А что хотят от нас "ушедшие"?
– прервал его опять Уштли. Но на него никто не рассердился. Все знали, что он скоро умрет.
– Этого не знает никто. Впрочем, я думаю, что для покрывших себя позором или согрешивших естественно желание запятнать и других.
– ответил Капитан, и все обернулись к Лежли.
– Мы твердо знаем, что хотим: жить как живем, оставаясь людьми на Земле. А с предателями, бросившими ее в трудное время, не хотим иметь ничего общего!
– Сверху, наверное, далеко видно, - сказал мечтательно Уштли.
– Когда мой труп высохнет в песке, разве моя тень не поднимется вверх? Или кости удержат ее? Я хотел бы посмотреть на мир сверху. Где кончается Земля?
– Земля словно огромная чаша, круглые края которой поднимаются высоко к небу, - объяснил Капитан, указывая туда, где звезды скрывались за материковыми горами.
– Поэтому еще никому не удавалось заглянуть через ее край. Чаша Земли плавает в океане хлерра, а он налит в другую, еще большую чашу. И так далее, без конца.
Капитан говорил об этом каждый вечер, и всегда его слова вызывали оживление слушателей, никогда не евших досыта. Лишь Уштли остался спокойным:
– Выходит, богатство прямо у нас под ногами? Нужно лишь пробить скорлупу Земли?
– А в эту чашу, по стенам которой мы ползаем и живем, - продолжал Капитан, - налит воздух и ветер, и бури с молниями, жар и холод, ночь и звезды, на которых укрылись "ушедшие".
Люди обратили к звездам красные, изъеденные солью глаза, и Лежли подумал, что сегодня им приснится счастливый сон: океан хлерровой похлебки. Он ждал, когда они разойдутся, чтобы вернуться к своему Греху.
Площадка перед Папой пустела, люди уходили в темноту. Лежли встал, но неожиданно Капитан остановил его.
– Ты знаешь, Лежли, что многие хотели бы избавиться от тебя и твоего фургона, - говорил Капитан, и Лежли, как всегда, казалось, что движутся лишь его губы, а лицо неподвижно как маска.
– Я против этого, потому что ты такой же человек, как и мы, а нас осталось мало. Нам сегодня повезло: мы отбились и буря прошла стороной. Не испорти этого, не насылай на нас невезение. Сегодня не нужно ходить в фургон. Я тебя предупредил.