Повести и рассказы
Шрифт:
«В течение 22 июня наши войска на Харьковском направлении вели бои с наступающими войсками противника. На Севастопольском участке фронта продолжались упорные бои».
Захар Захарыч окончательно сбросил маску несчастного старичка. Ему доставляет удовольствие угрожать мне и Лите.
— Всех перережу. Никто мне не нужен. И Лешку и Литку — всех задушу. И дом спалю, чтоб никому не достался.
— Ну, хватит брехать что ни попади, — кричит на него Аграфена Ивановна. — Совсем из ума выжил?
Лита
— Алексей, ты слышишь? Надо заявить на него, что ли?
— Вот испужала, — смеется старик. — А хоть бы и заявила. Работать меня не заставят, потому что возраст вышел, а пайка мне хоть где обеспечена… Я вот Литку, к примеру, удавлю, мне ничего не будет. Вот так-то именно, что касается…
— Я не могу, — говорит Лита. — Уйду, а то что-нибудь сделаю.
Хлопнув дверью, уходит.
— Нервенная оченно, — хохочет довольный старик. — Лечитца надоть.
Ему почему-то доставляет удовольствие коверкать русские слова, которые он умеет произнести правильно. «Нервенная», «надоть» — все это в пику нам.
Через полчаса Лита возвращается и уже спокойно говорит:
— Он нарочно издевается, видя, что мы все прощаем. Надо в милицию. Пусть они что-нибудь предпримут.
— В милицию? Ну что ж, я пойду. Не откладывая, сейчас и пойду. Если не поздно.
— У них круглые сутки.
— Пойдем вместе, — говорит Лита. — Мне тоже есть что сказать.
Заглянув ко мне, подозрительно осматривает меня:
— Ты что, в этой рубашке хочешь идти? Вот дыра на локте.
— Неважно.
— Надень хоть гимнастерку.
Я прекрасно понимаю, что дело не в милиции.
— Лита, — напоминаю я. — Не забудь взять бумаги. Нам придется свои показания давать письменно.
Конечно, я знаю, что в милиции бумага найдется. Просто мне хочется, чтобы старик понял, что мы настроены решительно.
Все дело портит Аграфена Ивановна. Без всякой нужды она вмешивается:
— Никуда не ходите. Я уже третьего дня была. И все рассказала.
— Ну и что? — спрашиваю я.
— Сказали: «Примем меры».
Захар Захарыч кричит на нее:
— И ты с ними, старая… Но я и до тебя доберусь. Утоплю, именно, что касается. В мешок и в воду…
А немного погодя произошел случай в магазине. Тетя Маша все-таки расстаралась — купила где-то карточку четырехсотку, и я ходил время от времени в дежурный магазин. Он помещался там, где теперь находится верхний гастроном, только прежде для торговли хлебом была отгорожена небольшая часть помещения, окнами выходящая на проспект Ленина. Я пришел туда утром выкупить «пайку», но чувствовал себя плохо. Очередь была небольшая, до хлеборезки оставалось человека два, и вдруг я понял, что не могу стоять, медленно погружаюсь в отвратительную зеленую муть. Я выбрался из очереди, отошел в сторону и сел на пол, около батареи центрального отопления. Стало лучше… Но пока я отдыхал, моя очередь прошла.
Я поднял глаза — передо мной стояла Ольга. «Брежу», — спокойно подумал я.
— Алексей, — сказала она. — Пойдем на воздух. Можешь встать? Давай я тебе помогу.
Я побрел за Ольгой и на улице, правда, пришел в себя. Мы уселись на скамейке.
— Поешь.
Ольга вынула из сумки горбушку хлеба и подала мне. Я молчал и жевал, а она внимательно разглядывала меня. И я ни капли не смущался. Всегда с девушками мне было неловко, а с Ольгой наоборот — будто знаком с ней давным-давно. И вместе с тем я прекрасно сознавал, что никогда не встречу такого человека, как она, что такие встречаются раз в жизни.
— Я тебя искал, — сказал я.
— Зоя мне говорила.
— Где ты живешь?
— У одной женщины. Хорошая такая старушка. Учит меня шить. Еще возьми хлеба.
— А как ты?
— У меня дома много. Поешь, тебе нужно.
— Я тебя искал, — опять сказал я.
— Напрасно.
— Почему?
Она помолчала, затем заговорила, не смотря на меня:
— У меня радость. Муж нашелся… Приезжал.
— Правда?
— Почему ты сомневаешься? Муж обещал выслать аттестат.
— Кто он у тебя?
— Майор. Артиллерист. И еще — вероятно, у меня будет ребенок. Хотя это не совсем еще точно.
— Я рад за тебя… Муж, ребенок. Только зачем ты мне это все рассказываешь?
— Тебе надо уехать куда-нибудь… Лучше всего в деревню. Отдохнуть, поправиться.
— Неплохо бы.
— Обязательно. Иначе будет поздно.
Из сквера Оля повела меня в горком комсомола. Оставила меня в большой комнате со стульями вдоль стенок.
— Я сейчас.
Пошла, поговорила с кем-то. Вернулась.
— Тебя ждут. Расскажи все, как есть.
— А ты не уйдешь?
— Даю слово, дождусь тебя.
В небольшой комнате сидела миловидная девушка в сером пушистом свитере.
— Алексей Нефедов?
Протянула крепкую руку для пожатия.
— Садись. Расскажи, как живешь.
Я рассказал вкратце. Девушка задумалась.
— Мы комплектуем бригады для колхозов. На прополку. Но это далеко. — Она посмотрела на меня и нахмурилась — что-то во мне, должно быть, не понравилось ей.
— А мы вот что сделаем: нужны рабочие в Степановку. Это за Томском-I.
— Я осенью был там.
— Вот и хорошо. Значит, договорились?
— А бумажку?
Девушка засмеялась.
— Как-нибудь обойдемся без бумажек. Но ты не беспокойся. Я позвоню. В Степановке спросишь Варвару Михайловну — она заведует отделом кадров.
— Спасибо тебе, — попрощался я.
Ольга ждала меня в коридоре.
— Все в порядке?
— Вполне.
Оля сказала:
— Тебе, вероятно, пора идти? Так иди.