Повести. Рассказы
Шрифт:
— Итак, — продолжил Звонарев, когда дверь за Михайловым закрылась. — Надо полагать, Шуранова нашла здесь контрабанду. Место подходящее…
— Нашла ли? — засомневался старпом. — Зачем бы ей снимать крышку, вода сюда непрерывно поступает. Стало быть, знала…
— Ну а если сверток свалился вниз? — Звонарев рассуждал, стоя на табурете и заглядывая в бак. — И преградил доступ воды в кран?
— Резонно, — согласился старпом. — Когда уходили из Одессы, качало. Леска могла оборваться…
— И
— Развернула пакет…
— И увидела блестящий белый металл… А тут этот пекарь… Вот почему она испугалась! Шуранова приняла его за хозяина свертка. Время?..
— Около девяти, полагаю, — сказал помполит. — Михайлов прямо отсюда пошел в кино. В девять оно начинается для экипажа…
— Дальше?..
— Дальше, — продолжил помполит, — такой человек, как Зина Шуранова, начнет бить во все колокола. Скорее всего, побежит к капитану…
— Тогда давайте пройдем ее дорогой! — предложил Звонарев.
Они миновали коридор камбуза, поднялись по трапу и оказались на верхней безлюдной палубе.
— Другого пути нет? — спросил Звонарев.
— Сколько угодно, — усмехнулся старпом. — Но так короче всего.
— Предположим, — продолжал Звонарев, — где-то в дороге ей встретился хозяин свертка. Или даже шел за ней… Смотрите!..
Они как раз вошли в тень теплоходной трубы. Вокруг не было ни души, только ветер подвывал под брезентом на шлюпках да покачивал фонари ходовых огней.
Звонарев ступил в пространство между двумя шлюпками, перегнулся через борт. Сюда, на высоту пятиэтажного дома, едва доносился плеск воды за кормой.
— Уютный уголок… — начал было Звонарев легким тоном, но остановился.
Все молчали, завороженные одной и той же мыслью.
Вдруг послышались шаги, в светлом проеме трапа возникла фигура человека в морском кителе, он приблизился, и Звонарев узнал директора ресторана.
— Иван Афанасьевич, на два слова…
Он отвел капитана в сторону и что-то горячо и быстро зашептал ему на ухо.
— Так почему же, черт вас дери, сразу не доложить, не рассказать, если ты честный человек, а не шкурник, если совесть есть и башка на плечах!..
Капитан в ярости метался по каюте, наступал на горбящегося Клячко. Вид у того был жалкий, затравленный. Только сейчас Звонарев увидел, что он уже не молод — цыплячью шею над воротником избороздили глубокие морщины.
— Испугался я…
— Испугался-а?! — Щеки капитана налились багровой краснотой. — Сукин сын! От страха, значит, убил Шуранову?
Клячко вздрогнул, ошалело посмотрел на капитана.
Звонарев отвернулся, невозможно было смотреть на это изуродованное страхом лицо.
— Не я… не мог я… — бормотал Клячко, отступая
— Сядьте! — приказал капитан. Он выглянул в коридор. — Боцмана ко мне! Вы… — Он снова повернулся к трясущемуся Клячко. — Вы хуже убийцы! Два часа назад Шуранову можно было спасти. А теперь? Где мне ее теперь искать?!
— Итак, — вставил слово Звонарев, — когда вы, не найдя в красном уголке помполита, вернулись назад, Шурановой уже не было?
— Да, да… — торопливо, захлебываясь от страха, заговорил Клячко. — Я спустился к ней в каюту. Никого. Я решил, что она сама нашла Василия Егорыча. — Он кивнул в сторону помполита. — Мне сказал пассажирский помощник, что он у капитана… Я подумал, она сама ему все доложила, что так даже лучше, зачем мне ввязываться в это дело?.. И пошел к себе в каюту…
— И спокойно лег спать, — вставил капитан.
— Нет, я не спал, я не мог спать, — взволнованно оправдывался Клячко, как будто это обстоятельство — спал он или нет — решало все дело. — Мне было очень нехорошо, я сердцем чувствовал — что-то не так…
— Однако, когда все вокруг искали Шуранову, вы не могли уже не понять…
— Да, я, конечно, понял. Понял, что случилось непоправимое, и испугался за себя. По-настоящему, по-человечески испугался…
— По-человечески! — Капитан в бессильной ярости хлопнул кулаком по столу.
Вошел здоровяк боцман.
— Прибыл, товарищ капитан!
Капитан указал пальцем на Клячко.
— Арестовать! В каюте задраить наглухо иллюминатор, снять койку, матрац — на пол… Все крючки поснимайте, ремень у него из штанов выньте… В двери прорезать глазок!
— Понял! — выпучив глаза, сказал боцман. Вид у него, однако, был не очень понимающий. — Разрешите выполнять?
— И круглосуточную охрану! — вспомнил капитан. И повернувшись к Клячко, добавил: — Не найдем Шуранову живой, будем судить, как убийцу!
Боцман и Клячко вышли.
— Вы действительно были у капитана? — обратился Звонарев к помполиту.
— В девять? Да.
Капитан согласно кивнул.
— Надо выяснить у пассажирского помощника, спрашивал ли Клячко про вас. Капитан поднял трубку.
— Пассажирского ко мне!
— Не похож он на убийцу, Иван Афанасьевич.
— Оттого что трус, что ли?
— Не только…
— Пусть посидит, — недовольно буркнул капитан. — Не хватало еще, чтобы он за борт выкинулся или петлю на себя накинул. Так надежнее.
Он встал.
— Я на мостике.
В эту ночь никто из экипажа «Грибоедова» не сомкнул глаз. Валя, буфетчица капитана, носила в каюту кофе. Капитан находился на мостике, Василий Егорович и Звонарев терпеливо раскладывали пасьянс из фактов.