Повезло
Шрифт:
Как можно ненавязчивее, она потянулась и выключила лампу.
И вздрогнула, когда одна из теней, темнее, чем прочие, пошевелилась у дерева.
«Наверное, просто лишайник». На улице сильный ветер, и Бог свидетель, глядя на эту чертову трепыхающуюся растительность, Эва чувствовала себя так, будто угодила в готический роман. Однако, невзирая на разговор с отцом – скорее, даже благодаря ему – и доводы разума, она закрыла окно и повернула замок.
Больше головорезу ее
Стянув и отбросив прочь рубашку, Эва приготовилась впервые за неделю лечь в собственную ванну. Включила горячую воду, налила немного лавандового масла, чтобы расслабиться. Пожалуй, для полного счастья стоило прикупить бутылку вина, но Эва ограничилась тем, что включила негромкую музыку. И хотя зазвучавший «Отель для разбитых сердец» почти идеально подходил под настроение, все равно запретила себе думать о Джордане.
Как показали размышления последних нескольких дней, у нее было три варианта.
1) Продолжать молчать, упросить Джордана сбежать с ней на Таити и оставить все проблемы позади.
Судя по тому, с какой теплотой он говорил о своих тесных семейных связях, ничего не выйдет.
Эва собрала волосы в узел, погрузилась в горячую воду и продолжила разбирать пункт за пунктом, наблюдая, как кожа становится розовой, точно спелая ягода.
2) Можно сказать полуправду. Признаться, мол, да, родственники – крупнейшие игроки криминального картеля. Именно картеля. Намеренно умолчать об ошибочном похищении Джордана и особенно о том, как она вытаскивала его из того багажника.
Хотя, разумеется, Джордан с его мозгами сам об этом догадается.
3) Рассказать обо всем и пустить ситуацию на самотек.
Вот только самотек, скорее всего, повлечет за собой обвинения в создании препятствий правосудию, недонесение о преступлении и допросы о делах дяди. И Эве тогда светит либо быстрая и жестокая смерть от рук дядюшкиных подручных, либо многообещающее будущее с проживанием где-нибудь в глухомани Небраски по программе защиты свидетелей. Пожалуй, третий вариант тоже не подходит.
– Дерьмо.
Эва откинула голову на край ванны. Почему, ну почему жизнь такая сложная? Почему она не могла встретить обычного парня без тяги к защите правопорядка и всего такого? Осесть. Жить со своим котом и мужниным псом в доме с хорошим участком, чтобы животным было, где бегать.
Может, завести пару детишек.
Картинка оказалась очень яркой, так и маячила перед самым носом в клубах поднимающегося пара. Эва досадливо хлопнула ладонью по ароматной воде.
– Проклятье, папа. Ну зачем ты позволил Карлосу втянуть себя в эту жизнь?
Теперь все они расплачивались за его поступок. И расплачивались с лихвой.
Когда Элвис допел про Пэтси Клайн, Эва услышала какой-то шум. Царапанье. Стон. Скрип как у ржавых петель.
«Боже,
Зараза. Могла и не запереть.
Сердце стучало как барабан. Эва подумала про тень за окном. Может, это вовсе не лишайник. Может, ее свидание с отцом выбесило дядю, и…
– Финн, нет! Не трогай Одноглазого Джека!
Дом заполнили звуки встречи весьма игривого пса с весьма темпераментным котом. Лай, шипение. Глухой удар, звон стекла. Отданная напряженным голосом команда Джордана и скулеж Финна. Снова хлопанье двери и тяжелые шаги по деревянному полу.
Эва села и выключила музыку.
– Эва?
«Может, просто нырнуть под воду? Пара минут без воздуха – и все проблемы решатся сами собой».
Какого черта Джордан делает у нее дома?
И хотя Эва по идее должна была разозлиться – позже, непременно, – на миг она просто застыла. Джордан позвал ее снова.
– Я в ванной. – Нет смысла дальше прятаться. – Подожди минутку, я…
Он распахнул дверь и вошел так, будто его пригласили.
– Прости. Я взял с собой Финна и зря, ведь…
Джордан так и не закрыл рот, но звуков из него уже не доносилось.
– Да все отлично, – ответила Эва после неловкого молчания. – Заходи, не стесняйся.
– Я постучал, – обрел дар речи Джордан. Невзирая на спокойный голос, во взгляде его пылал жар. – Кажется, последнее время у тебя возникли трудности с тем, чтобы отвечать на мои звонки. Я увидел твою машину у дома, дверь оказалась незапертой. Как тут не воспользоваться случаем.
Он принялся расстегивать рубашку.
– Эй, ты что делаешь?
– Вроде как принято раздеваться, если собираешься принять ванну.
Эва оторвалась от созерцания обнажающегося тела и напомнила себе, что у нее вроде бы еще остались мозги.
– Прошу прощения, но, кажется, ты потерял связь с реальностью. Это мой дом, моя ванна. Ты сюда не залезешь.
– О нет, – возразил Джордан, бросая рубашку на пол. – Залезу.
«Серьезно, он или дурак, или у него просто стальной характер».
– Слушай, Джордан, знаю, в последнее время я была не слишком вежлива. Прости. Разумеется, то, как ты нагло и беззастенчиво вломился в мой дом – в мою чертову ванну! – дает мне право на грубость. Да, нам надо кое-что обсудить, но…
Его штаны последовали за рубашкой.
– Иисусе.
– Нет, я Джордан. Хотя иногда мне казалось, что я видел нечто божественное. Вот как сейчас.
– Ты… ты не можешь просто…
Он молча выгнул бровь.
– Я сейчас не могу думать.
– Не скажу, что сильно огорчен. Но если действительно хочешь, чтобы я ушел, – сейчас самое время сказать.