Поводок для пилигрима
Шрифт:
Не брать даже нитки, приказал я и пригрозил. Руки откромсаю вместе с башкой.
Лежат не трогают, вот и вы не трогайте, поддержал меня Ваянн. Нет в том трофея погост обобрать.
На одном из курганов черный полированный обелиск. По блестящей поверхности серебристая витиеватая надпись.
Анайа**, прочитал я имя.
Бабе памятник… выказал осуждение Ваянн.
Матери, пояснил я. Черный обелиск то…
Матери? Тогда конечно, старый мечник поспешил загладить неловкость.
За курганами храм. Простой прямоугольный неф, набело оштукатуренный. Штукатурка покрыта
Каракули зачем? спросил Ваянн, на этот раз не спеша с речениями.
Пожелания Милости, и прочел я некоторые из них. Просьба о выздоровлении и ниспослании долгих лет жизни, молитва за сына и прочее.
А чего другого места нет, как на стенах писать? донесся голос Джако.
Мертвые передадут Творцу просьбы живых, пояснил я тонкость религиозной хитрости.
За храмом площадка. В центре пирамида. Вчетвером, остальным нет места, поднялись по высоким ступеням на верх. На пирамиде, на малахитовом постаменте, огромный необработанный алмаз.
Единственное место куда дотягивается свет. И прямо на кристалл. Отраженные, преломленные лучи расходились во все стороны миллионами разноцветных игл, пронизывая воздух и растворяясь в нем невидимой субстанцией. Алмаз сиял едва не ярче светила, подарившему ему кроху своей силы.
Камень да не Духа. Протягиваю руку и подставляю под лучи. Пальцы украсились колечками радуг, кончики фаланг замерцали голубоватыми искорками. По руке поползло тепло. Складываю Знак Творца. Сияние едва заметно дрогнуло, впитываясь в мою ладонь как в губку. Шрам на щеке сковал движение лицевых мышц. Поглощенный свет потек вверх к локтю, к плечу, по шее… В затылок ударила теплой волна… Не боли… Пьянящей легкости… В сознание всплыло одно из многих слов Ашвины… Будто кто-то произнес его безразличным глухим голосом.
Поспешно убрать руку. Рискованно в такие игры играть.
Узнают о камушке… Сотни дураков устремятся сюда. Дотянутся ручонки пакостные и конец красоте. Я показал на ромашку. Робкий цветок проросший у постамента явился в свете алмаза невообразимым чудом. Утянут, распилят и продадут. Да еще поубивают народу за него побольше чем мы видели.
От площади с пирамидой отходила тропа. Ехать по ней чистое мучение. Вся перегорожена воротцами. Две палки да поперечина. Сто раз поклонишься.
Стены ущелья начали сходились, наползая и громоздясь друг на друга. Вдалеке, в светло-коричневом камне показалась дыра пещеры. Но не это важно. У самого входа, на песчаном клочке, разбит лагерь. Позади меня ропот и звень оружия. Волчата доставала мечи. Им теперь по плечу любой бой. И любой приказ они примут буквально, без раздумий.
Это были всего лишь паломники. Десятка три женщин и детей, под доглядом седобородых старцев.
Завидев нас, лагерь пришел в оживление. Поднялся крик и плач, женщины забегали, засуетились. Я направил коня прямо к цветному шатру, чьи пологи расшиты минаретами. Над ним полоскался флаг с изогнутым змеем. Принадлежало жилище скорее всего малику**.
Он вышел мне на встречу, встревоженный криками и беготней. Увидел меня и Волчат остановился. В прищуренных глазах нет страха за себя, но тревога за вверенных ему людей. Следом за ним из шатра выскочила старуха и девушка, кутающаяся
Малик попятился прикрывая собой женщин и девчонку.
Я, Джумани. Мы из Хучженей, предупредил нас он сверкнув глазами. Первые из кланов Благословенной земли Создателя!
Ему ни кто не ответил. Капрал, до этого бывший спокойней других, взялся за эфес. Меч вытащил не ширкнул. Беззвучно.
Здесь только женщины и дети, произнес Джумани, наблюдая за капралом.
Вскидываю руку предупреждая слова Ваянна.
Со мной Айша, нареченная Радку Хулуга…, перехватил мой взгляд малик.
Губа не дура у Хулуга. Девица справная. Бровью поведет дыхание замирает и пульс за двести подскакивает. Разглядывая Радкову избранницу отчетливо чувствую творится неладное. Будто невидимая рука сплетает судьбы присутствующих людей в одну нить. Сплетает, ладно, без узелков и огрехов, накрепко, намертво… Чудеса… Но я разуверился в чудесах. Не к добру действо. Та же рука нить эту и оборвет, не пожалеет.
Айша смущаясь прикрывает лицо концом шелкового шарфа, повязанного вокруг её шеи. Быстро оглядываюсь! Чтоб тебя! Алэн! Взгляд как у прозревшего слепого. Смотрит не оторвется, боится пропустить, проглядеть, не запомнить. Эдак угораздило парня! Что ж ты рот раззявил? Своих девок мало? Узрел! Теперь искровенится душа, замутит разум, отравит сладкими обманами и несбыточными надеждами.
Ругаюсь распоследними словами. Толку с того! Хочешь ругайся, хочешь садись писать вторую часть Ромео и Джульетта, в твердой уверенности стать классиком при жизни.
Заставляю лошадь сделать шаг. Заслоняю собой оглушенного адреналином счастья Волчонка. Айша прячется за Джумани. Рядом, квочкой, старуха оградить, защитить горлинку от хищных воронов. Не вороны старая…
Не знаю что меня толкнуло так поступить. Сунул руку в потайной кармашек, достал монету подаренную де Барко. Кувыркнул динар на ладони и кинул под ноги худжену. Малик не сдвинулся. Ниже его достоинства подбирать с земли.
Ложу руку на рукоять меча. Строй позади меня приходит в движение. Джумани пересиливает себя и едва открывая рот произносит.
Импа" а**, подай, оброненное воином, попросил он.
Старуха, должно быть служанка, живо согнулась и подала ему динар. Знаю что он задумал. Джумани собирался бросить монету мне, но в последний момент не удержался и глянул на неё. Старческие пальцы сгребли монету в жменю. На спокойном до этого лице отразилась упрятанная глубоко-глубоко тоска. Непреклонный взгляд сменяется мукой давней утраты.
Благодарностей мне не нужно. Ни за возвращенный динар, доставшийся от де Барко, ни за оставленный невредимым лагерь Хучженов. И не потому что Джумани не Радку Хулуг. На мой век крови хватит и без этого… А может не в крови дело… Нет повести печальнее на свете*…
Обратный путь дался мне тяжело. Возвращаясь в Рош не вздремнул ни минуты. Сон бежал прочь. На сердце муторно и нудно. Вспоминаю Алэна, Кааб Пайгют, лицо Джумани. В чем суть бессонницы? Что осталось не понятым, пропущенным, обделенным вниманием? Спросить Старой Йонге? Зря что ли весь камыш передергала, уткам на озере прятаться негде. Так и сделаю. Может еще крюшоном угостит.