Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы
Шрифт:
Также были открыты 50 ресторанов, в том числе 20 ночных 1-го разряда с музыкой и эстрадными выступлениями артистов, открытых до пяти часов утра. Среди них значился и ресторан при Доме писателей. В ресторанах 1-го и 2-го разрядов для упомянутых категорий лиц действовала скидка в размере 30 процентов.
26 апреля 1944 года секретарь Правления ССП Д. Поликарпов обратился к А. Микояну с просьбой о выделении обуви, белья, верхней одежды и пальто для членов писательской организации (2500 мужчин и 400 женщин) и для 860 жен писателей-фронтовиков. Автор письма отмечал, что свыше 700 семей писателей пострадали от немецкой оккупации — имелись в виду прежде всего литераторы Украины, Белоруссии, Прибалтийских республик и ряда областей РСФСР. Из цифр, приведенных в письме, можно понять, что большинство писателей и членов их семей нуждались в товарах первой необходимости [574] .
574
Письмо
30 декабря 1944 года Правление ССП направило заместителю председателя СНК СССР А. Микояну справку о материальном положении писателей Москвы [575] . Многие из 850 членов Союза писателей, проживавших в Москве, испытывали острую нужду в одежде, обуви и белье. При этом за 1944 год для членов писательской организации было получено 100 промтоварных лимитных книжек по 1000 рублей и 300 — по 750 рублей. Значительная часть писателей ни разу не получала промтоварных лимитов. Правление ССП просило увеличить количество лимитных книжек, выделяемых на первый квартал.
575
Письмо председателя Правления Союза советских писателей СССР Н. Тихонова и секретаря Правления Союза писателей СССР Д. Поликарпова заместителю Председателя СНК СССР А. И. Микояну // Там же. Д. 689. Л. 103.
Исследователь отечественной истории военного периода В. Исупов, изучая медицинское обслуживание населения тыловых районов России, пришел к выводу, что оно фактически отсутствовало [576] . В полной мере это прочувствовали писатели, проживающие на периферии и находящиеся в эвакуации. Исключение составили, пожалуй, лишь литераторы, остававшиеся в Москве. Несмотря на то что с июля 1941 года все оздоровительные учреждения Литфонда были законсервированы [577] , в условиях полуголодного существования и тяжелого быта военного времени многим московским писателям помогла поддержать здоровье отлаженная еще в довоенные годы система медицинской помощи. До начала массовой реэвакуации писатели пользовались поликлиниками Наркомздрава СССР и Кировской. Помощь на дому оказывалась через Кировскую поликлинику и врачом-терапевтом Литфонда. После реэвакуации в 1943 году большинства литераторов и их семей Литфонд заключил договор с поликлиникой им. Семашко. Медицинское обслуживание писателей осуществляли врачи всех специальностей. Профессора и консультанты стали проводить регулярные, в определенные дни и часы, приемы на дому, что дало литераторам возможность избегать длинных очередей в поликлиниках. Были организованы детская консультация и зубоврачебный прием для детей. Литфонд оказывал помощь нуждающимся в приобретении дефицитных медикаментов [578] . Страдающим желудочными заболеваниями выдавались справки о замене черного хлеба на белый.
576
Исупов В.Смертность населения в тыловых районах России в 1941–1942 годах / Население России в 1920—1950-е годы: численность, потери, миграции. С. 109.
577
Объяснительная записка о работе Литературного фонда СССР по годовому отчету за 1943 год // РГАЛИ. Ф. 1568. Оп. 1. Д. 113. Л. 9.
578
Там же. Д. 118. Л. 8.
Широкий спектр медицинских услуг оказывался писателям и членам их семей в 1944 году. Врачи разных специальностей посещали писателей на дому, в необходимых случаях проводилась их госпитализация. Литераторы обеспечивались очками, получали зубоврачебную помощь, а для писателей-фронтовиков изготавливались и зубные протезы. Ведущие специалисты были привлечены к терапевтическим, кожным, эндокринологическим, гинекологическим и психоневрологическим консультациям. В домашних условиях проводилось лечение пиявками, делались венопункции, вливания глюкозы, инъекции и массаж, ставились банки, осуществлялось патронирование. Состоялись медосмотры в пионерлагерях, туберкулезные обследования, выезды консультантов в Дом творчества в Переделкино. Писателей отправляли на лечение в санатории, на курорты, в туберкулезные больницы [579] .
579
Объяснительная записка о работе Литературного фонда СССР по годовому отчету за 1944 год // Там же. Д. 120. Л. 4–4 об.
Умирали
К началу войны писательская организация Ленинграда вместе с членами групкомов насчитывала приблизительно 400 человек Около 150 из них ушли в армию и на флот в первые дни войны. Примерно 40 человек из тех, кто по возрасту или по состоянию здоровья не подлежал призыву, записались в народное ополчение. Как и в Москве, из литераторов было сформировано воинское подразделение — писательский взвод. Его командиром стал участник Гражданской войны старший батальонный комиссар С. Семенов. Так как писательская организация размещалась в Дзержинском районе, взвод вошел в состав Дзержинского полка 1-й дивизии народного ополчения, созданной в основном из рабочих Кировского завода.
Когда о писательском взводе узнало командование, из его состава скомплектовали редакцию дивизионной газеты «За советскую Родину». Затем некоторые из писателей были отозваны в ЛенТАСС и на преподавательскую работу. Остальные литераторы были направлены в газеты Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов.
При политуправлениях Ленинградского фронта и Балтийского флота были сформированы оперативные группы писателей, которые возглавили соответственно Н. Тихонов и Вс. Вишневский. Члены этих групп постоянно бывали в редакциях армейских, дивизионных, флотских и корабельных газет, выступали перед бойцами и матросами.
На митингах, состоявшихся во всех организациях в начале войны, некоторые ораторы из числа писателей в своих речах допустили явные «перегибы». Например, на митинге в ЛССХ Серов говорил о том, что людей, не идущих в добровольцы, нужно рассматривать как фашистов. В результате в военкоматы отправились люди, совершенно не годные для службы в армии, среди которых были Л. Успенский, Воинов, М. Зощенко, Л. Борисов. Как правило, их оттуда возвращали домой [580] .
580
Голлербах Э.Из дневника 1941 г. / Голоса из блокады. С. 166.
Первая боевая потеря ленинградских литераторов — писатель Л. Канторович.
Вскоре началась эвакуация, но многие ленинградцы отказывались уезжать. Во-первых, эвакуация считалась аморальным поступком, проявлением трусости. Во-вторых, люди беспокоились о сохранности жилья и имущества, были не уверены в том, что им удастся затем вернуться в город.
К началу августа 1941 года в Ленинграде осталось 158 писателей. Правление Ленинградского отделения Союза писателей, иногда в очень узком составе, собиралось два раза в неделю. Оно утверждало списки эвакуируемых семей, писателей, получавших карточки первой категории, столующихся в Доме писателя.
Заменяя ушедших на фронт руководителей писательской организации, в Союзе с утра до ночи работала В. Кетлинская. По ее воспоминаниям, самым трудным делом в этот период была эвакуация: «Кроме женщин и детей предполагалось эвакуировать нетрудоспособных и престарелых писателей. Ссылавшихся на всякие хвори было немного, зато больных, уверяющих, что они здоровы, — более чем достаточно. Как сказать такому писателю, что он будет обузой в городе, к которому все ближе подкатывается фронт?.. Списки на эвакуацию составлялись, фамилии то вычеркивались, то снова вносились в список» [581] .
581
Кетлинская В.«Деятельной старости пора» / Ольга Форш в воспоминаниях современников. С. 135.
Материальное положение многих писателей резко ухудшилось. Практически прекратилась публикация ранее принятых и одобренных рукописей. Исключение составляли «мобилизационные» произведения и, как отметил в своем военном дневнике Э. Голлербах, те, которые издавались «по блату». Многие писатели держали деньги в Сбербанке, а по вышедшему в июле 1941 года распоряжению со счетов выдавалось не более 300 рублей в месяц. Некоторые из писателей в связи с этим находились в полном замешательстве, поддавались панике. По свидетельству очевидца, «Лавренев нашел возможным устроить „сцену“ главбуху Гослитиздата за то, что тот перевел ему очередной гонорар на сберкнижку. „…Из сберкассы нельзя взять больше двухсот рублей! А известно вам, сколько у меня денег на текущем счету? 65 тысяч!“» [582] . Но затем вышло распоряжение, по которому писателям можно было снимать по тысяче рублей в месяц.
582
Голлербах Э.Из дневника 1941 г. С. 164.