Повстречай меня во тьме

Хасс Дж. Э.

Ничего, кроме этого мужчины.

Так что я соглашаюсь.

И он снова ведет меня за руку по лестнице. Мы возвращаемся на второй этаж и принимаем душ вместе в хозяйской ванне. Он моет шампунем мои волосы и рассказывает о своей жизни. Его первая драка была с гангстером в Бостоне в восемнадцать лет. Он рассказывает мне, как в следующие после этого выходные проходил собеседование в MIT и встретился со своим лучшим другом. Рассказывает о многих своих работах. И девушках. Двоих из которых убил Гаррет. Кейс объясняет, что он встречался с ними, но затем пожалел, что втянул их в свою жизнь и потому отправил в Мексику, пытаясь

все исправить. Но по факту Гаррет убил их, чтобы задеть Кейса. Он все говорит и говорит, и говорит. О многом, но только не о том, что я хочу знать. Однако он рассказывает мне это, в любом случае.

Он - убийца.

А затем Кейс одевает меня в белую футболку, которая пахнет им самим, и слишком большие боксеры, и укладывает в свою постель.

Его руки оборачиваются вокруг меня. Его тело такое теплое, когда переплетается с моим собственным. Он целует меня в губы и желает спокойной ночи.

Он - убийца.

Но еще он - вот этот мужчина.

– Как так?
– спрашиваю я, когда мы лежим в кровати.
– Как жизнь может быть столь сложной и простой одновременно?

– Это шутка, Сидни. Шутка над нами. Здравый разум, мораль, правильно и неправильно. Все это иллюзия. И иногда мы можем видеть ясно, а иногда нет. Но ты всегда знаешь, когда ты в порядке. Ты всегда почувствуешь, что ничто не в силах задеть тебя. И сегодня ничто не заденет тебя. Так что закрывай глаза и отпусти все мысли.

Я гляжу на полоток, слушая как выравнивается его дыхание и гадая, окажу ли услугу этому миру, если достану пистолет из соседней тумбочки и выстрелю Кейсу в голову.

Вероятно, что так. Вот вывод, к которому я прихожу. У меня нет ни малейшего представления, что все это значит. Не знаю, верю я Кейсу или нет. И не представляю, гадает ли он прямо сейчас стоит ли ему самому достать пистолет и оказать миру услугу, пристрелив меня.

Я просто рада, что он этого не делает. И данный факт меня устраивает. Потому что даже при том, что Кейс убийца, он все еще этот мужчина. Тот, кто накормил меня и нежно трахнул. Тот, кто знает, кто я такая и что делаю. И он, из всех людей, что были в моей жизни, - тот, кто здесь и сейчас.

Вы можете сказать множество вещей о Мэррике Кейсе, но нельзя назвать его лицемером или лжецом. Потому что сегодня вечером он был на сто процентов честен со мной. Он, по сути, встал на вершине горы и прокричал: "Вот я, прими это или уйди."

И я решаю, что не хочу уходить.

Он внутренне сомневается. Он груб и даже, может быть, болен. Но я такая же.

Мои веки тяжелеют, наконец, закрываясь. И я засыпаю, зная, что морально была рядом с ним все эти годы.

Он - мужчина, который появится, когда все другие бросят вас. Он - мужчина, который посмотрит смерти в глаза и засмеется. Он - мужчина, который нажмет на курок, когда весь мир замрет в шоке.

Он - единственный мужчина, который может спасти меня от меня же самой.

 

 

 

 

"Когда

весь мир погряз во лжи, нормально быть иррациональным. Но когда придет время, вы должны быть готовы отпустить это."

– Сидни

Я просыпаюсь первой и спускаюсь вниз. Гляжу на улицу через панорамные окна и гадаю, как два столь испорченных человека могут быть окружены такой красотой. Горы, снег и замерзшая река, разрезающая эту долину.

И я прихожу к выводу, что мы отчасти дикари. Вот почему мы принадлежим этому месту.

Кейс спускается вниз через несколько минут с аптечкой в руках. Аромат кофе пронизывает дом и зовет, словно утренний будильник.

– С добрым утром, - говорит он, протягивая руку за чашкой в шкафчике. Он наливает черный кофе, как и положено мужчине, и целует меня в голову, проходя мимо.

Я почти роняю свою собственную чашку.

– Мы можем поесть сейчас или попозже.

– А мы торопимся?
– спрашиваю я, успокаивая себя, пока он садится за барную стойку и всецело сосредотачивается на мне.

– Не думаю. Ты была здесь несколько недель, и никто не приходил тебя искать.

Боже, а он язвит.

– Но мне нужно ехать, и я хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Ладно, - говорю я, допивая кофе и подходя к раковине.

– Иди сюда, хочу взглянуть на твою руку до того, как мы отправимся.

Я делаю, как он просит, позволяя снять повязку и осмотреть мои волдыри. Он наносит мазь на лопнувшие волдыри и затем снова оборачивает руку.

– Тебе нужны какие-нибудь болеутоляющие?

– Нет, спасибо. Последнее, что мне нужно, так это еще больше препаратов.

Он натянуто улыбается в ответ и еще раз рассеянно целует меня в голову, задерживая руку в моих волосах так долго, что кажется будто это... любящий жест.

И вот насколько все это безумно? Как спустя лишь один идеальный день все могло повернуться на 180 градусов?

Потому что ты нуждаешься, Сид. Ты хочешь чьей-то привязанности и согласна даже на симпатию убийцы, который сделал с тобой все те ужасные вещи.

Снова на ум приходит стокгольмский синдром. Как я вообще оказалась в таком положении? Музыка, нежный трах, забота о моей руке... Я складываю все это у себя в голове.

При свете дня этот список выглядит иначе. Думаю, поэтому мне нравится оставаться во тьме.

Мы одеваемся в зимнюю экипировку, а затем я следую за ним к гаражу. Кейс выталкивает снегоход на улицу и указывает на сиденье перед собой, пока я наблюдаю.

– Забирайся.

Сегодня он деловой. Словно выполняет работу, а не хочет заняться со мной любовью. Но это же нормально, верно?

Он собирается отвезти тебя в лес, Сид, и убить там.

Он может это сделать. Но зачем? Я уже здесь. Никого нет в окрестностях этого дома. Он мог бы убить меня на подъездной дорожке и оставить тело здесь до самой весны. Чтобы волки меня съели. Никто бы не узнал. Никто бы не заметил.