Поймать солнце
Шрифт:
Я открываю письмо, сердце бешено колотится, дыхание неровное.
И читаю.
Дорогой Макс,
Солнце не поймаешь, но нет ничего постыдного в том, чтобы гнаться за его светом.
Надеюсь, это принесет тебе свет.
Спасибо, что ты был у меня.
Обеспечь своему отцу самый лучший уход.
Я
— твое Солнышко.
У меня вырывается сдавленный звук, когда я перечитываю ее записку, дважды, двенадцать раз.
Затем мое внимание привлекает другой маленький клочок бумаги, лежащий рядом с моим ботинком. Я беру его в руки и переворачиваю. И чуть не умираю, когда вижу, что это такое.
Чек.
Чек на двести тысяч долларов.
Нет.
Нет, нет, нет.
— Элла… черт. — Я вскакиваю на ноги и провожу рукой по волосам, как раз в тот момент, когда фургон, стоящий на территории Шеви, оживает и выезжает со двора задним ходом.
Я уже знаю, что это она. Уже знаю, что она меня покидает.
Ноги почти не слушаются, когда я засовываю чек в карман и пускаюсь бежать.
— Элла!
Мои ботинки вздымают камни и щебень, когда большой ржавый фургон катит по соседней улице. Она видит меня, должна видеть, как я гонюсь за ней, как бегу к ней, отчаянно пытаясь поймать ее.
Шеви стоит у своей парадной двери, когда я проношусь мимо его дома. Он качает головой, в его глазах стоят слезы.
Я продолжаю бежать.
Старый фургон с трудом взбирается на крутой холм.
— Элла! — кричу я, приложив руки ко рту, когда машина набирает скорость. — Элла!
Машина продолжает двигаться, двигатель ревет, когда девушка нажимает на педаль газа.
Она уезжает.
Уезжает, ни с кем не попрощавшись.
У меня горят бедра и болят подошвы ног, я бегу изо всех сил, догоняя ее. Постепенно сокращая разрыв.
Я бегу так, как никогда раньше не бегал. С олимпийской скоростью. С сердцем измученного, отчаявшегося человека. Как будто это последний марафон в моей жизни.
Фургон продолжает движение, а я продолжаю бежать. Не останавливаюсь. Я не могу отпустить ее. Не так, не после всего, через что мы прошли.
Она едва ли была у меня. У меня почти не было шанса любить ее.
Та дождливая ночь на поляне не станет нашей лебединой песней. Я отказываюсь отпускать ее, не попрощавшись по-настоящему, не обняв ее еще хоть раз, не поцеловав в последний раз, черт возьми.
Нет, нет, нет.
— Элла! — кричу я, мое сердце колотится в такт шагам, дыхательные пути сужаются, когда кислород пытается заполнить мои легкие. Я пытаюсь добраться до своей чертовой девушки,
Фургон уносится все дальше вперед, двигаясь все быстрее, оставляя меня позади.
Кажется, что моя грудь вот-вот разорвется, силы покидают меня.
Я не могу ее догнать.
Она слишком далеко.
Она уезжает.
С задыхающимся воем мои ноги наконец-то замирают, и я падаю на колени в гравий, вдыхая и выдыхая, каждый вдох без нее — вдох без цели.
Я смотрю на простор пыльной, пустынной дороги, а фургон становится все меньше и меньше.
Я кричу, воплю, рычу в своей агонии на солнце, горе льется из моих глаз и струится по щекам.
Встаю на ноги, разрываясь на части и умирая внутри, пинаю груду камней и сжимаю в кулак свои волосы.
А потом…
Замираю.
Я моргаю, дыхание застревает в горле.
Вспыхивают красные тормозные огни. Фургон резко останавливается.
Я снова задыхаюсь, на этот раз от неверия. Сердце бешено колотится, а ноги начинают двигаться. Медленная, осторожная пробежка переходит в стремительный бег, когда я вижу, как Элла выскакивает со стороны водителя, глядя на меня с расстояния в несколько ярдов.
Дверь распахнута.
Она вскрикивает.
И бежит.
Бежит ко мне, слегка прихрамывая, и я бросаюсь вперед с новой силой, адреналин бурлит в моей крови, надежда теплится в груди.
— Элла!
— Макс, — задыхается она, пространство между нами сокращается. Расстояние сокращается.
— Элла.
Мы встречаемся, и она бросается ко мне, обвивая ноги вокруг моей талии, а я падаю на колени, крепко обнимая ее.
— Макс… Макс, — рыдает она у меня на шее, обеими руками вцепившись в мои волосы. — Мне жаль.
Я целую каждый дюйм ее залитого слезами лица, плача вместе с ней.
— Боже, Солнышко. Я думал, что больше не увижу тебя.
— Я… я не смогла… Я видела, как ты бежал, и… подумала о том дне, когда отец увез меня. Я не могла оставить тебя, не попрощавшись. Только не снова. — Моя шея заглушает прерывистый, скорбный плач, когда она дрожит в моих объятиях.
— Элла… я не могу принять эти деньги, — выдавливаю я из себя, крепко сжимая ее. — Я не могу. Это слишком много. Не смей оставлять меня с этим.
— Возьми их, — плачет она. — Пожалуйста.
— Нет… деньги — ничто без тебя. Моя жизнь — ничто без тебя.
Она качает головой.
— Ты нужен своему отцу, Макс. Вы нужны друг другу.
— Ты нужна мне.
Мы плачем вместе посреди дороги, оба в руинах.
Прижавшись губами к моему воротнику и обхватив меня руками, она прерывисто выдыхает:
— Ты мне тоже нужен. Ты всегда будешь мне нужен, но… я не могу остаться.
Боль.
Острая, неистовая боль обрушивается на меня.