Поздний подарок
Шрифт:
Младший, резво начав бизнес, во время дефолта прогорел. Где-то прятался от долгов, изредка присылая письма. А в 99-м, весной, пришло последнее, где он написал, что устроился на хорошую работу где-то далеко. Написал, чтобы не волновались и не искали и что он обязательно скоро приедет. Всё, с тех пор – ни слуху, ни духу. И судьба теперь их – ждать.
Мир двух старых людей ограничился домом, огородом и хозяйством.
За дом отвечала бабка, за хозяйство – дед, огород – общий.
Кошка отходила к дому, к хозяйству – старая лошадь,
хозяйство. И всё. Даже телевизора – друга всех стариков России – не было. Однажды дед посмотрел, как убивали солдат в Чечне. Ошарашенный увиденным, вырвал из него шнур , а на вопрос бабки ответил:
– Не могу судить, но, смотря такое, могу согрешить. – Что он имел в виду, она не поняла, но решение его приняла…
И остался у них от мира маленький телефон, по которому раз в месяц-два звонил им старший сын.
Бабка лежала так же, как утром. Пельмени уже подсохли, чай совсем остыл.
– Ты чего не ешь? – дед нагнулся над её лицом и, ощутив прохладу, испугался. Но когда уже хотел закричать, она вдруг открыла глаза и чуть улыбнулась.
– Я хотела поесть, только повернулась на бок, голова кружится, думаю, протяну руку и скувыркнусь на пол…
Дед понял свой промах, разделся, помыл руки, и, подпихнув бабке под спину подушку, стал кормить её, как маленькую. Но только она была действительно слабой, и жевать пельмень не смогла. Дед растерянно смотрел, потом, подобрав пельмень, выпавший из её рта, участливо спросил:
– Может, я пожую? Как ты?..– бабка закрыла глаза и прошептала: – Пить!
Дед поднёс стакан с чаем, но, наклоняя его, не смог унять дрожи в руках и почти всё вылил ей на грудь. «Что же это?» – он вздохнул и хотел повторить, но бабка отказалась: «Хватит».
«Может, соску? – с отчаяньем думал он, чувствуя, как закипают слёзы в глазах, – нет, лучше соседку попрошу!»
– Я сейчас управлюсь по хозяйству, врачиха придёт, может, чё посоветует. Ну, а потом уже посмотрим, что делать.
Бабка снова еле заметно шевельнула головой, и он, чуть успокоенный, вышел…
* * *
В кухне неуютно. Вроде, всё, как обычно – чисто, тепло от печи, ещё не мусорно после вчерашней бабушкиной уборки. Но на столе – нож не на месте, кастрюля с плавающим в ней забытым пельменем, открытая банка хренодёра. Дед сиротливо оглянулся на дверь и с опаской подумал: «А вдруг помрёт?» —
и, уже не стесняясь, перекрестился, добавив: «Не дай, Господи, не позволь, Отец родной!..»
Потом покрошил в пельменный бульон чуть подсохшего хлеба, и, посомневавшись, для полноты – вчерашнего варёного картофеля, пошёл «управляться». Собака, поняв, что идут к ней, вылезла из будки и, натянув цепь, задорно завиляла хвостом, болтаясь от этого вся. Её, маленьким нескладным щенком, подобрал дед лет пятнадцать назад, назвал за длинноту и нескладность
Он поставил чашку около будки и назидательно сказал: «Всё съешь – чашку унесу, а то остынет». Вобла поняла, поблагодарила деда: «Ахва» – и стала есть.
Проня улыбнулся и пошёл к главной своей любви (после бабки) – старой лошади, которую очень давно назвал Сказкой.
* * *
Он купил её у молодого, нечистого на руку, разбитного весёлого ветеринара. Купил 30 декабря 1966 года, когда вместе с ним обмывали рождение второго сына. Ветеринар пьяно доказывал Проне, что лошадь ему сейчас очень нужна:
– У тебя же теперь два сына! И покос нужен большой, и дрова, чтобы тепло им было. А трактора нынче не допросишься! – и он убедительно мотал указательным пальцем у Прони перед глазами. – А подрастут, научишь их джигитовать, – он опять закрутил пальцем перед лицом, – и будут они сильные и смелые! – Проне очень хотелось отломить этот палец, но последний аргумент его убедил, и он согласился, от «греха подальше»…
– Только скажи, а где ты взял жеребёнка, сам сподобил или его твоя корова отелила?
Ветеринар хмурил лоб, вспоминая, откуда у него жеребёнок, если лошади своей нет, но придумать ничего не смог. Сошлись на том, что это из соседней деревни, и за десять полновесных червонцев Проня перетащил от ветеринара завёрнутого в тряпку жеребёнка, который к тому же оказался жеребухой.
Получилось так, что Сказку, родившуюся в колхозном стаде от крепкой кобылы Речки и украденную ветеринаром, Проня увидел и полюбил, пускай меньше, но раньше сына, которого уже звал Захар!
31-го он прекратил пить, и 1 января колхозная «скорая» привезла домой его сына! Проня затащил его в дом, размотал все тряпки и с упоением смотрел на орущее чудо с перевязанным поперёк животом, с маленькими кукольными ручками и ножками и с этим, ни с чем не сравнимым, запахом сладкой прелости и женского молока! Потом целовал и обнимал Капу, благодаря её за это, ещё одно в его жизни, чудо. В общем, теперь уже по-трезвому, порадовались все вместе новому человеку и, внятно объяснив сыну Фёдору, кто для него Захар, стали жить!..
Дед вошёл в тёплый, светлый и чистый сарай и сразу увидел Сказку, уже стоявшую посреди загона. Она, конечно, узнала хозяина и, немного похрапывая, запряла ушами.
Конец ознакомительного фрагмента.