«Поздравь Танюшку!»
Шрифт:
– Да с чего бы я стерва-то?! – возмутилась сестра. – Стоять то можно! Но стринги?! Ты видела эту красоту на дряблом теле?! Бррр! Да я себе не могу позволить в стрингах на пляж выйти! А он то куда?!
– Прекрати, – шикнула я, переживая, что мужчина услышит. В чем то, конечно, она права, но осуждать открыто незнакомого человека-это верх неприличия и безтактности! Не голый же он стоит!
– Да ладно тебе! – воскликнула сестра. – На чем мы там остановились? А то малыши скоро уже проснутся, а мы все поговорить не можем!
– А на чем мы остановились?! Я сон тебе свой рассказала и вдруг тебе мужчина в стрингах помешал. Ты бы лучше порадовалась за него! В таком возрасте и живёт полноценной
– Да рада я, рада за него! – поморщилась Ольга и спросила. – Значит Гаврил Косачек? А как у Татьяны фамилия?
– Сейчас Власова, в девичестве не знаю, – ответила я.
– Надо узнать! – сказала Ольга. – Беги за телефоном, пойдём на пирс сходим.
– Да успокойся ты! – воскликнула я. – Приедем домой и все узнаю. Зачем человека лишний раз дергать?!
– Нет, я поражаюсь с твоей выдержки, – возмутилась Ольга, – неужели тебе не интересно, кто он и что он натворил?!
– Интересно, конечно, – ответила я, – но вдруг там что-то страшное, а тут я с такими вопросами к Татьяне. Не хочется ей больно сделать! Понимаешь ты или нет?
– Ну да, – расстроенно согласилась сестра, – как там все сложно! Скажи?
– Может там то, и нет. Сложно с миром живых связь держать, – предположила я, – подумай сама, если бы все было бы просто, мы бы знали, что после смерти происходит! А нам приходится только догадываться!
– Точно, – сказала сестра, опрыскивая себя водой из пульверизатора, – я знаешь, что вспомнила? Помнишь, Женьку Левшову?
– Помню, конечно, – ответила я, вспомнив девочку из нашей школы, которая некоторое время жила в Ольгином доме. Ее родители, из так называемых интелигентных алкоголиков, оба педогоги в третьем поколении, пили сильно, но тихо. Без мордобоя, и сборищ приятелей, строго вдвоем, после короткого рабочего дня, под декламации стихов Маяковского и песен Высоцкого. Когда Женя училась во втором классе, мама её умерла от цирроза печени, и остались они с отцом вдвоём. Роль хозяйки дома легла полностью на плечи девочки, а та из-за страха перед интернатом старалась на всю катушку и дома чистота-порядок, и отец всегда чистый, побритый, в отутюженной одежде, хоть и пьяный. Помню, в какой ужас привел меня рецепт лукового супчика, рассказанный Левшовой в одинадцать лет. Мы, конечно, ее жалели и подкармливали, чем могли, хотя это было довольно сложно, слишком обидчивая она была.
– Помнишь, мы, лет в четырнадцать, ездили с ней в “Комету”? – прервала мои воспоминания сестра. – И она там рассказывала, что по ночам к ней приходит мать?
– Помню, – ответила я, вспомнив наш пионерский лагерь, – мы сначала пугались, а потом решили, что она специально придумывает, чтобы привлечь к себе внимание.
– Это вы, но не я! – с пренебрежением воскликнула Ольга. – Какое внимание?! Если там и, правда, двери открывались сами по себе, вещи падали посреди ночи!
– Падали, конечно, – усмехнулась я, – а как им не падать, если ты их комком запихивала и дверь захлопывала?!
– Ой, да не в этом дело! – поморщилась сестра, вставая с шезлонга. – Пойдем в воде посидим чуть-чуть? Невозможно лежать уже.
– Пойдем, – согласилась я. Солнце стояло высоко над горизонтом и пекло нещадно.
– Так вот! Пока, вы посмеивались в стороне над бедной девчонкой, – заходя в прохладную воду, сказала сестра, – я выяснила у неё все подробности. Оказывается, спустя три года после смерти матери, она стала приходить к ней сначала во сне, с одним единственным словом: “Забыл!”. Ничего не напоминает?
– Нет, – с иронией, ответила я, наслаждаясь прикосновением морской воды к горячему телу.
– Шутишь? – изогнув одну бровь, нахмурилась сестра. – Ну, шути, шути! Так вот,
– Скажу, не помню про шашечки, – усмехнулась я, – зато помню, что фантазия у тебя всегда была на грани фола! И еще помню, что когда мы школу пошли осенью, Жени уже не было.
– Да, не было! – воскликнула Ольга, крутясь, на манер юлы, в воде. – Ее кто то из родственников забрал, а отца куда-то пристроили на лечение. А еще лет через десять в нашем доме стала появляться, периодически, монашка.
– Как появляться? – испугалась я.
– Да не в том смысле, – воскликнула сестра, взмахнув рукой, поднимая сноп брызг, – реальная монахиня-сестра Евгения. Я Иринку, соседку, распросила, оказывается это наша Женька, ушла от мира, за мать с отцом молится.
– Чушь, Оля! – мотнула я головой, протестуя. – Ну, чушь же! Сама подумай, каково девочке с детства было с такими родителями?! Ясное дело, с психикой проблемы! Сама подумай, какая мать будет так истязать своё дитя? Тем более после смерти!
– А если не чушь?! – воскликнула Ольга. – Дети же и в семьях бичей живут и психика у них, дай Бог каждому! А у нее?! Да, алкоголики! Но тихо, чисто и поесть всегда было, скромно, но было. Я вот думаю, может и Гаврил этот тоже просто алкоголик?
– Не знаю, все может быть! – ответила я. – Только, неужели алкоголику на том свете покоя нет? Их, наоборот, говорят, Бог бережет.
– Бережет! – ответила Ольга. – Только в пьяном бреду они на многое способны, может, натворил чего. А знаешь, что?! Помнишь, мы передачу смотрели про одержимость? Там говорили, что многие алкаши одержимы! Помнишь?
– Ну, там то наговорят! – усмехнулась я, направляясь к берегу. – Хватит выдумывать! Зачем гадать? Узнаю у Татьяны, когда приедем, и придумывать ничего не придётся!
Глава 9.
И всё-таки в пробках есть своя прелесть! Когда ещё появится возможность неторопливо разглядеть великолепие осеннего дня. Словно золотые слитки с красноватыми вкраплениями, листья, украсили проплывающию мимо деревья, и щедро осыпали дорожки. Воздух вокруг стал каким-то насыщенным, даже тягучим, как жидкий мед, а в душе нарастал тоскливый восторг с ностальгическими нотками. Странная смесь, да? Но именно такие эмоции вызывает во мне осень, тем более так резко наступившая для меня осень. Еще вчера было лето в Приморье, шелест волн и голубое сияние неба, изумрудная зелень на близлежайщих сопках, и вчера же, вечером, приехав домой, я погрузилась в волшебную осень. Она меня, можно сказать, оглушила, окутала плотным одеялом, оставив в моей душе минимальную смесь эмоций: восторг, тоску о прошедшем лете и ленивое ожидание чего-то очень-очень хорошего. Я ехала к Татьяне на дачу, в плотном графике дежурств нет времени на бесполезные чаепития, поэтому пришлось рулить за город, в один из пригородных поселков, в которых из жителей осталось от силы два-три человека, а остальные участки облюбовали дачники. Танюшка, одетая в тельняшку с вытянутыми на коленях трикотажными штанами, еще советского производства, заправленными в коричневые резиновые сапоги, в бейсболке на голове, встретила меня возле ворот.