Пожар
Шрифт:
Однажды, в жаркий июльский день, когда все калистовцы от мала до велика были на полях — кто по ту сторону озера, кто по эту, — вышел из леса по лесовозному проселку щеголевато одетый человек: на ногах — блестящие штиблеты, на голове — новенькая кепка, брюки с прогладкой, на плечах пиджак наброшен. Неторопливо он шел, как бы гуляючи, гусиным пером в зубах ковырял, веточкой сбивал розовые головки у серпухов.
Тишина стояла и над селом, и над лесом, и над полями, особенная тишина жаркого летнего дня, когда птицы почти не чирикают, охваченные
Человек с зубочисткой, мурлыкая себе под нос, дошел до большого камня. С этого камня видно как на ладони и село, и озеро, и заозерные луга — сенокосы и поля, и синяя даль на десятки верст.
Сел человек на камень, утер лицо платочком и закурил папироску. Попыхивает, затягивается, кольца пускает, а сам все мурлыкает да мурлыкает песенку про «отважного капитана».
Солнце в озере отражается: ни дать, ни взять — два солнца стало: одно на небе, другое на дне озера. И жарче как будто от этого вдвое. И кажется — ткни папироской в любую изгородь, так и пойдет огонь по изгороди, как по пороховому фитилю.
Сидит человек на камне. В руках портсигар держит. Блестит, горит портсигар, как будто еще и третье солнце появилось.
Видна человеку с камня и улица Калистовская: обыкновенная деревенская улица, осененная ракитами, подернутая пылью. Собаки греются на ползучем просвирнике, гуси пуговки зеленые с него склевывают.
Нет в селе ни одного взрослого. Одни малолетки играют на улице.
Играет и человек портсигаром своим. Навел как прожектором в глаза сначала одному, потом другому.
Поглядели ребята из-под ладошек, толкнули один другого локтями.
— Давай-ка, Сережка, сбегаем, посмотрим, какой это там дяденька сидит, — сказал старший младшему.
Одному пять лет, другому — семь. Сережа и Гриша были любопытные ребята. Все им потрогать надо, пощупать.
— Бежим! — крикнул Сережа.
И побежали.
Добежали до человека мигом. Остановились шагах в десяти и смотрят на него. А он улыбается, покуривает, пальцем к себе манит.
— Не бойтесь, подходите.
Подошли ребята поближе.
— Как звать? — спросил их дяденька. — Сколько лет? Чьи?
За ответы похвалил:
— Молодцы пареньки! На радость мамке растете!
А потом спрашивает.
— Что, ребята, дядя Костя дома сейчас или нет?
— Какое там дома! — важно ответил Гриша, который был постарше. — Все сейчас за озером. Лен теребят да в мочила закладывают.
— А вы что ж не работаете?
— Да мы еще маленькие, мы еще не умеем, — сказал Гриша потупясь. Неловко ему было сознаться, что он еще маленький.
— Ну да, маленькие… — протянул ухмыляясь незнакомец. — Небось, курить во-всю курите? Вот этак, а?
И тут он начал проделывать с дымом удивительные штуки. Выпустил изо рта большое голубоватое кольцо, вогнал в него кольцо поменьше, потом еще меньше, еще и еще, пока не стало все
А потом человек выпустил маленькое колечко, следом за ним, в обгон, пустил другое, побольше, потом еще больше и еще, без конца…
Как зачарованные смотрели ребята в рот незнакомцу. Было страшно интересно, как чудесные кольца выскакивали изо рта одно за другим.
— Неужели вы так делать не умеете? — с притворным удивлением спросил незнакомец у ребят. — а ведь хочется, сознайтесь, хочется вам покурить? Вот этак дым попускать, ась?
Незаметно для самих себя ребята подходили все ближе к веселому дяденьке, как они мысленно его назвали.
Вот он обнял Сережку, а Гришу похлопал по животу.
— Ишь, пузаны какие, здорово вас дядя Костя тут откормил…
И вдруг вместо портсигара заблестело у пришельца в руке что-то другое.
Гришка вгляделся да так и похолодел. В руке у незнакомца поблескивало лезвие ножа.
— Финка… — пролепетал Гришук.
— Она самая, — подтвердил «дяденька». — И вот что, ребята, слушайте меня внимательно. Вас тут — двое. Один пускай со мной остается, хоть ты, Сережа, а ты, Гриша, возьмешь вот эти спички и эту вот папиросу и пойдешь вон туда. — Незнакомец показал рукой на сенной сарай, стоявший возле скотного двора.
— А зачем? — зашевелил побелевшими губами Гришук.
— Покуришь там, — ответил «дяденька». — Ведь хочется покурить, а? Ну вот… На людях курить нельзя, уши надерут. Значит, в сарай надо спрятаться. Там сколько влезет кури.
— Да я не хочу… Я не умею… — не зная что сказать, начал было отнекиваться Гришук.
— Научишься, — грозно сказал чужак. — Я тоже не умел, да научился… Только спички, смотри, не гаси, а прямо бросай. Этак и научишься скорей да и дыму больше будет. А назад прибежишь, я тебе конфет да орехов полные карманы насыплю. Ну, а если не сделаешь, то я твоему Сережке вот этим ножом все пузо распотрошу. Понял? Да и тебе не поздоровится!..
Давно уже в пятки ушла душа и у Григория и у Сережи. Сережка попробовал было захныкать. Но человек только взмахнул ножом у него перед глазами, и онемел Сережка от страха.
— Ну, марш! — скомандовал «дяденька» и, притопнув ногой, подтолкнул Гришутку в спину.
Гришук не помня себя побежал под гору. Остановился. Оглянулся. Опять побежал.
«Зарежет Сережку, обязательно зарежет», думал Гриша.
Знал он, слыхал немало и от матери и от других, какое это страшное дело с огнем баловаться, да еще возле сена, да еще курить, вдобавок… Закричать? Но финка, острый ножик, так и блестит перед глазами.
До сарая совсем уже недалеко. Коробка спичек крепко зажата в руке. Закричать? Но ведь в селе нет никого из взрослых, кроме старого деда Федора, которому из пушки стреляй над ухом, и то не услышит.