Пожарная застава квартала Одэнмате
Шрифт:
— Сарувака ко мне.
И удалился в один из чайных домов поблизости. А свору свою во главе со своим покупным убийцей оставил на входе. Чтобы не забыли, значит, кто сюда явился.
И вот стоят они и парни Хаясу друг против друга, взорами рост друг друга меряют, ощупывают пальцами рук бронзовые узоры на поверхности цубы своих мечей, и ясно, что дело не кончится ладом. Я сам не заметил, а рука уже лежала на ножнах у рукояти меча.
А там из зала, почуяв неладное, и Нагасиро с его единомышленниками,
Господин Сарувака, внезапно выскочив из коридора, едва не вызвал необратимую поножовщину.
— Тихо все, — гулко пророкотал Хаясу. — Хозяин с гостем говорить будет.
Пришлая свора расступилась, но уходить явно не намеревалась.
Господин Сарувака сглотнул, но вступил в этот враждебный коридор. Хаясу бестрепетно пошел следом.
— Я иду с вами, — поднялся я со своего места.
Хаясу едва заметно кивнул. И мы пошли. А я с ними. Зачем мне это? Ну, не воткнут в спину Хаясу меч украдкой, это я пригляжу. А от остальных Хаясу, кто знает, наверное, отобьется…
А Нагасиро пошел следом за нами уже без спроса. Никто его не остановил.
Мы вошли в чайный домик.
— Садись, Сарувака, — взгромоздившийся боком за хрупкий чайный столик Коноикэ кивнул на место напротив себя. Сарувака сел. Мы остались стоять.
— Я думаю, ты забыл, кому обязан этим местом? — процедил Коноикэ. — Почему тут стоит твой театр, и стоит без горестей до сих пор? Чьи тут деньги и чья земля?
— Господин Коноикэ…
— Твой выкормыш, несмотря на все, что я для тебя сделал, плюет мне в чашку с рисом!
— Господин Коноикэ, тут не было злого замысла, он просто не знал…
— Мне что, — угрюмо спросил Коноикэ, — на каждой моей девке надо огромную печать поставить: «Собственность торгового дома Коноикэ», как на грузовой барже, чтобы ему заметно стало? Чего он не знал? Как и что устроено в этом мире? Я вон даже сторожа за нею послал! И что? Ты меня слышишь, Сарувака?
Сарувака, вытаращив глаза, пялился на подававшую им чай девицу. Оторвав от нее ошалелый взгляд, он пробормотал:
— Да. Конечно, господин Коноикэ…
— Так… — Коноикэ перевел мрачный взгляд на девицу. — Поди-ка ты прочь, красавица, ты нас отвлекаешь от дел. Вот тебе на заколки.
И кинул в ее бамбуковый подносик с бортиком, в котором она принесла чашки с чаем, увесистый квадратный серебряный бу. Мне чтобы такой заработать целый день потратить надо…
— Ой, вы такой хороший, господин Коноикэ, — сладко выдохнула девица, прижимая подносик к груди, изящно поднявшись с колен и убегая.
— Деваться некуда от чайной пыли, — недовольно пробурчал Коноикэ. — Навел бы ты тут порядок, Сарувака, или это Ставка сделает.
— Так ведь половина дохода от чайных домов идет, —
— Вот и займись, пока он у вас еще есть. Я тут своего человечка оставлю, ну ты его уже знаешь, вот он стоит.
Мы все разом посмотрели на молчаливо ухмылявшегося мечника с гербами северных князей на рукавах.
— Пускай его на все спектакли. И если поганец твой хоть в какой роли появится — ты от меня уж так просто не отделаешься. Он за этим присмотрит. И он же его, если уж так пойдет, и зарубит.
— Он же мой первый актер…
— А я первый купец в городе. Не гневи меня. В гневе я тяжел и меры не знаю. Твой театр — ты и решай, кто в нем играть будет. Все, устал я. Эй вы все — пошли!
И, тяжело шагая по застеленным татами половицам, Коноикэ покинул чайный домик, и присные его потянулись следом за хозяином.
А мы остались внутри. Сарувака молчал. Мы тоже. Чего уж тут скажешь.
— А он забавный, — произнесла девица с подносиком, кланявшаяся у нашего стола вслед дорогим гостям, пока они выходили.
— А тебе-то что? — прищурился Хаясу.
— А ты опять за свое, Канкуро, — устало проговорил господин Сарувака.
И мы с Хаясу очень сильно удивились, когда девица-подавальщица по-мужски ухмыльнулась во весь рот. И это действительно оказался Канкуро, напудренный и в парике.
— Вижу, я был хорош, — подмигнул нашим открытым ртам Канкуро. — Он мне даже заплатил!
И он похвастался нам своим серебряным бу.
— Ты доведешь нас до гибели, — уныло произнес Сарувака, скорбно горбясь над столиком.
— Вовсе нет! Это будет легендарная история! Как герой-любовник занырнул в нефритовые кладовые богатея за его же деньги! Да весь город будет в восторге.
— Ну что мне с этим делать? — Сарувака в отчаянии охватил пальцами седую голову.
— Как что? — удивился Канкуро. — Спектакль!
— Какой еще спектакль! Да нас по миру пустят! — причитал господин Сарувака. — Что будет? Что теперь будет? Зачем ты натворил такое, Канкуро? Что ты делаешь?
— Я здесь делаю горожан, — хитро подмигнул ему Канкуро. — Простите, батюшка, возможно, мне не хватало вашего отеческого примера.
— Что? — Сарувака в гневе задохнулся. Покраснел, вскочил и умчался из чайного домика прочь, оставив нас позади. Канкуро сладко засмеялся, как бы смущенно загородившись своим подносиком.
Я сделал шаг к нему, наклонился и тихо произнес:
— Недавно из-за вас убили человека, юноша. А сегодня могли убить вашего отца. Полагаете, вас не убьют завтра?
Канкуро замолк. Бросил на меня гневный косой взгляд. Молча встал и ушел, гордо выпрямившись, оставив поднос на столике.
Хаясу промолчал и, тяжело развернувшись, ушел из домика следом.