Пожарский
Шрифт:
Ее было слишком много! Как только ослабевала самодержавная власть, она разбивалась на жестоко враждующие партии, и эти партии рвались к переделу материальных и административных ресурсов. С другой стороны, как только власть монарха усиливалась, он делал попытки отбросить аристократов от рычагов управления страной, а вместо них поставить худородных парвеню. Тут выяснялось, сколь хороша аристократическая элита и сколь трудно найти ей достойную замену…
Местничество — гениальный плод социального творчества русского народа. Оно давало нашей знати способ мирно решать проблемы, связанные с конкуренцией при дворе. Судиться, а не устраивать кровопролитные «наезды». Вести тяжбы, а не поднимать восстания. Сколько человеческих жизней спасло местничество! Сколько противоречий оно сгладило! В стране, где аристократов оказалось слишком много, оно не дало им передраться. С другой стороны, монарх, даже такой самовластный, как Иван IV, не мог разрушить местническую систему. Она гарантировала сотням родов права
Выходит, не столь уж плох порядок, при котором «кровь» ставилась выше «службы». На протяжении века он избавлял страну от великих потрясений. Выходит, у князя Дмитрия Михайловича Пожарского имелись очень серьезные основания сражаться за него не на жизнь, а на смерть.
Равный Пожарскому?
Земский собор 1613 года, избравший на царство Михаила Федоровича Романова, закрыл последнюю страницу величия в судьбе другой персоны, возвысившейся в Смутное время. Уход его в тень, перемещение из главных действующих лиц на роль второго плана имело разный смысл для современников его и будущих поколений.
Во-первых, князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой страстно жаждал примерить шапку Мономаха, но царем не стал. Он уступил — таков главный итог его биографии для современников.
Во-вторых, на протяжении двух лет он был одним из вождей земского ополчения, его имя знала вся Россия, но историческая память русского народа вычеркнула его из списка великих личностей. Кто знает ныне о Трубецком? Историки Смуты, краеведы города Трубчевска в Брянской области, да незначительное число дотошных любителей русской старины.
Между тем князь был незаурядным человеком. Иначе он просто не смог бы столь долго продержаться на гребне земского дела. Сравнение его биографии с биографией князя Д. М. Пожарского весьма много дает для понимания личности Дмитрия Михайловича.
Чего не хватило Дмитрию Тимофеевичу для избрания на царство?
Желания у него хватало. Одна из повестей о Смутном времени рассказывает: «Князь же Дмитрей Тимофиевичь Трубецкой учрежаше столы честныя и пиры многая на казаков и в полтора месяца всех казаков, сорок тысящ, зазывая к собе на двор по вся дни, чествуя, кормя и поя честно и моля их, чтоб быти ему на Росии царем и от них бы казаков похвален же был. Казаки же честь от него приимающе, ядяще и пиюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющеся его безумию такову. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше лести их казачьей». А когда монарший венец окончательно ушел от Дмитрия Тимофеевича, он тяжело переживал свое поражение: «Лицо у него ту с кручины почерне, и [он] паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего». [288] Он даже не поставил свою подпись под грамотами, извещавшими города и земли об избрании Михаила Федоровича Романова на царство.
288
Станиславский А. А, Морозов Б. Н. Повесть о земском соборе 1613 г. // Вопросы истории. № 5.1985.
Хватало Трубецкому и знатности. Он приходился отдаленным потомком великому князю литовскому Ольгерду — по линии, восходящей ко старшему сыну Ольгерда, Дмитрию. А Дмитрий Ольгердович княжил в богатом Брянске, управляя колоссальной областью. В Московском государстве по давней традиции очень высоко ставили князей, связанных с литовским монаршим родом, — Голицыных, Мстиславских, Вельских, Трубецких и т. п. Со второй половины XVI века Трубецкие ставились в первых строках боярских списков, возглавляли армии, воеводствовали и наместничали в крупнейших городах. Очень немногие семейства могли тягаться с ними в родовитости: князья Мстиславские, Шуйские, Голицыны, Воротынские, Одоевские, Пронские, Глинские да три-четыре рода старомосковских бояр — самые сливки русской аристократии того времени. Отец Дмитрия Тимофеевича имел боярский чин.
Сам он появился на царской службе в 1604 году — в чине стольника ходил против Лжедмитрия I. Тот же чин сохранил Трубецкой и при Василии Шуйском, т. е. долгое время был ровней Дмитрию Михайловичу Пожарскому по служебному положению. [289] Но, во-первых, Дмитрий Тимофеевич был моложе Пожарского и на службе оказался позже него, хотя стольником сделался раньше (из-за большей родовитости); быть может, вообще начал карьеру с этого чина. При царе Василии Шуйском (январь 1608) он еще бывал в рындах, [290] назначавшихся обыкновенно из молодых аристократов. А значит, родился Дмитрий Тимофеевич где-то во второй половине 1580-х годов. И, во-вторых, перебежав от Василия Шуйского к Лжедмитрию II (июнь 1608), он сразу получил от «царика» боярский чин: «тушинцам» пришлось по вкусу, что в их лагере оказался столь знатный человек…
289
Станиславский A.A.
290
Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время (7113–7121 гг.). М., 1907. С. 121.
Таким образом, в служебной иерархии более молодой Трубецкой скоро превзошел более заслуженного Пожарского.
Роль князя Д. Т. Трубецкого в земском движении огромна. В 1611 году он вместе с Иваном Заруцким составлял полки Первого ополчения, пришел с ними под Москву, участвовал в битвах с интервентами. Воинские заслуги его перед Россией очевидны.
У Первого ополчения было несколько вождей — Прокофий Ляпунов, Иван Заруцкий, князь Дмитрий Трубецкой и Андрей Просовецкий. Порой трудно определить, кто из них был инициатором того или иного действия земцев. Формально Дмитрий Тимофеевич признавался старшим из них — его имя писали на грамотах ополчения первым. Да и обращаясь к руководству ополчения, в грамотах из городов его тоже называли на первом месте [291] . В то же время источники гораздо чаще упоминают самостоятельную роль иных руководителей — Заруцкого и особенно Ляпунова. Дмитрий Тимофеевич как будто оказывается в тени.
291
Акты Археографической экспедиции. Т. II. СПб., 1836. №№ 191,192.
Но это иллюзия.
Известно, что именно он собирал войска Калужской земли. Весной 1611 года самой крупной фигурой в стане русских сил, концентрирующихся вокруг Калуги, был его двоюродный брат — князь Юрий Никитич Трубецкой (с ним ведут переговоры внешние силы) [292] . Дмитрий Тимофеевич появляется рядом с ним как значимая личность в марте — апреле 1611 года. [293] Юрий Никитич, известный своими пропольскими симпатиями, колебался, но к земскому делу в итоге не примкнул. И тогда его родич оказался во главе калужан. Летом 1611 года князь Д. Т. Трубецкой, именно как старший человек калужского воинства, оказался и первым из воевод всего ополчения в целом.
292
Акты Археографической экспедиции. Т. II. СПб., 1836. № 182.
293
Письмо князей Юрия и Дмитрия Трубецких к Яну Петру Сапеге // Записки гетмана Жолкевского о Московской войне. СПб., 1871. Приложения. № 41. Письмо представляет собой ответ на послание Сапеги.
Иностранцы видели в нем действительного вождя земцев. Шведы, в частности, считали его «осторожным и бдительным командиром», не допустившим распада ополчения после гибели Ляпунова. Русские считали, что меж двух истинных лидеров ополчения — Ляпунова и Заруцкого — Трубецкой «никакой чести не имел». [294] Но, во всяком случае, Дмитрий Тимофеевич никогда не был просто «живым знаменем», не был игрушкой в руках прочих вождей ополчения. Случалось, он расходился во мнениях с иными воеводами. Так, летом 1612 года он не поддержал Заруцкого, пожелавшего возвести на престол малолетнего сына Марины Мнишек от Лжедмитрия I. Заруцкий злоумышлял против Пожарского, даже пытался его убить, а Трубецкой — никогда. Заруцкий ушел из-под Москвы, заслышав о приближении земцев Минина и Пожарского, а Трубецкой остался. Ясно видно: этот человек имел самостоятельное значение. И, без сомнений, он самостоятельно принимал политические решения.
294
Геркман Э. Историческое повествование о важнейших смутах в государстве Русском // Хроники Смутного времени. М., 1998. С. 255–256; Видекинд Ю. История шведско-московитской войны XVII века. М., 2000. С. 197; Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб., 1910. С. 112.
Историк В. Н. Козляков высказался на этот счет веско и точно: «Несмотря на то, что князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой… получил свое боярство от Лжедмитрия II, этот воевода ополчения стал восприниматься как глава его «дворянской» части. К ноябрю 1611 г. в полках ополчения оказались представители московских дворянских родов Змеевых, Измайловых, Исленьевых, Колтовских, Коробьиных, Одадуровых, Охотиных-Плещее-вых, князей Приимковых-Ростовских, Пушкиных, Самариных». Знатные дворяне легко подчинялись аристократу-Трубецкому — в том не было никакой «порухи» для их родовой чести. А вот не столь знатный Ляпунов и тем более безродный Заруцкий не очень-то годились на роль их начальника. Без Трубецкого дворянская часть ополчения могла просто разойтись по домам.