Пожарский
Шрифт:
Наконец, после отступления Сигизмунда земское ополчение могло заняться самым неотложным делом: определить будущее русской государственности. Для этого земское руководство постановило созвать общероссийский Собор. Вызов представителей оказался делом долгим и хлопотным — новая большая забота для Пожарского. Хотели начать заседания в декабре, но пришлось перенести первоначальный срок на месяц.
Полгода князь Пожарский провел в нескончаемых хлопотах.
Ведь все это время он был одним из двух некоронованных правителей России…
Земский собор открылся в начале января 1613 года. Его заседания проходили в Успенском соборе Кремля.
К Москве съехались многие сотни «делегатов», представлявших города и области России. По некоторым сведениям, их число превышало тысячу. Собрали тех, кто сумел прибыть: иные опустевшие земли и послать-то никого не могли. К тому же страна была переполнена шайками «воровских» казаков, бандами авантюристов всякого рода, часть ее контролировали шведы, часть — поляки с литовцами, часть — казачье воинство Ивана Заруцкого. Но те, кто все же явился, представляли огромную территорию и могли совокупным своим голосом говорить за всю державу.
Худо им приходилось в голодной, разоренной, морозной Москве. Пищу, жилье и даже дрова трудно было отыскать в призрачном городе, занятом большей частью заиндевелыми печищами да заснеженными пустырями,
Собор всей земли совершал великое дело восстановления русской государственности. Главной задачей его стало избрание нового монарха. «А без государя Московское государство ничем не строится и воровскими заводы на многие части разделяется и воровство многое множится, — справедливо считали участники Собора. — А без государя никоторыми делы строить и промышлять и людьми Божиими всеми православными християны печися некому». [255] Но определение проходило в спорах и озлоблении. Участники Собора не быстро решили эту задачу и не единодушно. «Пришли же изо всех городов и из монастырей к Москве митрополиты и архиепископы и всяких чинов всякие люди и начали избирать государя. И многое было волнение людям: каждый хотел по своему замыслу делать, каждый про кого-то [своего] говорил, забыв писание: «Бог не только царство, но и власть кому хочет, тому дает; и кого Бог призовет, того и прославит». Было же волнение великое». [256]
255
Акты земского собора 1612–1613 гг. // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им В. И. Ленина. Вып 19. М., 1957. С. 189.
256
Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб., 1910. С. 129.
Земские представители выдвинули больше дюжины кандидатур нового монарха.
Легче всего оказалось «отвести» предложение, относившееся к польскому правящему дому. Весьма скоро ушел из поля зрения собравшихся королевич Владислав — хватит, нахлебались от поляков!
Позднее пропал из обсуждения герцог Карл-Филипп, сын шведского короля. По Новгороду, захваченному шведами, знали: их правление тоже не мёд. Древняя московская аристократия с презрением относилась к относительно «молодому» шведскому королевскому семейству. Иван Грозный вообще назвал его «мужичьим». Как подчиниться нашим князьям и боярам человеку, уступавшему значительной их части в родовитости? С другой стороны, одиннадцатилетний шведский отрок не смог бы удержаться на русском престоле без поддержки высшей знати, а следовательно, зависел бы от нее. Поэтому кандидатура его держалась довольно долго, и даже велись переговоры на сей счет с его старшим братом, королем Густавом-Адольфом. Сам Пожарский одно время склонялся к «шведскому варианту», предвидя тяготы войны на два фронта — с Речью Посполитой и Швецией, — а также прикидывая возможности получить от шведов поддержку против более опасного врага. [257]
257
Любомиров П. Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611–1613 гг., М., 1939. С. 214.
Но в людях оставалось сильным воодушевление, рожденное недавней победой над чужеземными войсками. К чему, недавно освободившись от власти иностранцев, опять сажать их себе на шею? Карл-Филипп сгинул из списка претендентов вслед за Владиславом. Дмитрий Михайлович не стал настаивать на его кандидатуре.
Идея самозванчества потускнела в глазах всей земли. Насмотрелись на «государей Димитриев Ивановичей»! Сколько крови из-за них пролилось! Мука, сводившая судорогой всё тело России, научила наш народ: нельзя заигрывать с ложными «цариками» ради собственной корысти… кончится плохо. Царь должен быть истинный. По крови и по Божественному изволению. Все прочие варианты несут неминуемое зло. Поэтому быстро отказались от Марины Мнишек и ее сына «воренка», — а значит, и от мира с Заруцким, поддерживавшим их силою казачьих сабель.
Отказ от этих кандидатур был единодушно высказан на Соборе и прозвучал в грамотах, рассылавшихся от имени его участников по городам и землям: «И мы, со всего собору и всяких чинов выборные люди, о государьском обиранье многое время говорили и мыслили, чтобы литовсково и свейсково короля и их детей и иных немецких вер и никоторых государств иноязычных не християньской веры греческого закона на Владимирьское и на Московское государство не обирати и Маринки и сына ее на государство не хотети, потому что польсково и немецково короля видели к себе неправду и крестное преступление и мирное нарушение, как литовской король Московское государство разорил, а свейской король Великий Новъгород взял обманом за крестным же целованьем. А обирати на Владимирское и на Московское государство и на все великие государства Росийсково царствия государя из московских родов, ково Бог даст». [258]
258
Акты земского собора 1612–1613 гг. // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им В. И. Ленина. Вып 19. М., 1957. С. 189–190.
Собор склонился к тому, чтобы выбрать кого-то из высшей русской аристократии.
По разным источникам известны лица, предложенные участниками Собора для избрания на царство.
Наиболее длинный список претендентов содержит «Повесть о Земском соборе». Вот как в ней изложено всё дело избрания: «Князи ж и боляра московские мысляще на Россию царя из вельмож боярских и изобравше седмь вельмож боярских: первый князь Феодор Ивановичь Мстиславской, вторый князь Иван Михайловичь Воротынской, третей князь Дмитрей Тимофиевичь Трубецкой, четвертой Иван Никитин Романов, пятый князь Иван Борисовичь Черкаской, шестый Феодор Ивановичь Шереметев, седьмый князь Дмитрей Михайловичь Пожарской, осмый причитается князь Петр Ивановичь Пронской, но да ис тех по Божии воли да хто будет царь и да жеребеют… [259] А с казаки совету бояра не имеющи, но особь от них. А ожидающи бояра, чтобы казаки из Москвы вон отъехали, втаи мысляще. Казаки же о том к бояром никако же не глаголете, в молчании пребывая, но токмо ждуще у боляр, кто от них прославится царь быти». [260] Позднее казаки все же назовут своего
259
«Жеребеют» — определяют будущего царя с помощью жребия.
260
Повесть о земском соборе 1613 г. // Вопросы истории, № 5. 1985. С. 95.
261
Трудно судить, сколь достоверна казачья легенда о передаче скипетра государем Федором Ивановичем боярину Федору Никитичу Романову. Скорее всего, правды в ней мало. При Борисе Годунове Федор Никитич был пострижен в монахи с именем Филарет, позднее сделался архиереем, ездил с послами от «Семибоярщины» к Сигизмунду под Смоленск и остался у поляков в плену. Его сын, Михаил Федорович, родился до пострижения.
262
Повесть о земском соборе 1613 г. // Вопросы истории, № 5. 1985. С. 96.
«Повесть о Земском соборе» в общих чертах передает обстановку, сложившуюся при избрании нового государя. Правда, в ней названы далеко не все претенденты. Другие источники сообщают, что среди кандидатов, предлагавшихся на русский престол, звучали также имена князя Д. М. Черкасского, популярного у казаков и к тому же весьма знатного аристократа; князя Ивана Васильевича Голицына — не менее родовитого вельможи, брата Василия Васильевича, которого столь уважал князь Пожарский; князя Ивана Ивановича Шуйского, томившегося в польском плену. Возможно, участники собора называли и других кандидатов, но они не пользовались популярностью, а потому имена их не дошли до нашего времени.
Нет смысла в подробностях рассказывать о «борьбе партий» на Соборе. Основные его события многое множество раз описаны в научной и популярной литературе. Для жизнеописания князя Дмитрия Михайловича Пожарского важны два обстоятельства: почему царем избрали не его? Какую позицию занимал он по отношению к юному избраннику, Михаилу Федоровичу Романову?
Ответ на первый вопрос ясен: у Пожарского имелось меньше всего шансов на избрание среди всех кандидатов. Он всем им заметно уступал в знатности. Его стали бы терпеть в государях менее, чем терпели Бориса Годунова и Василия Шуйского. И какой из этого выход? Бросить дворян-ополченцев на уничтожение всех более знатных персон Московского царства? Порубить несколько десятков Рюриковией, Гедиминовичей, а также выходцев из старомосковских боярских родов? Даже если бы у Дмитрия Михайловича возникла столь безумная мысль, войско бы не послушалось его приказа. А если бы нашелся отряд, готовый услужить своему воеводе, его скоро уничтожили бы казаки. По свидетельствам многочисленных источников, сила казачья в 1613 году абсолютно превосходила силу дворянства, [263] собравшегося в Москве, а боярство раскололось на «партии».
263
Многие дворяне все же разъехались по домам, а казаков прибыло.
Конечно, Пожарский располагал войском. Конечно, имя его пользовалось доброй славой из конца в конец России. Конечно, из соображений почтительности его имя включили в список претендентов. И в 1634 году враждебный ему дворянин Ларион Сумин в запальчивости обвинил Дмитрия Михайловича, что он домогался царства и даже потратил на подкуп 20 000 рублей. [264] Как тут не заподозрить властолюбивых мечтаний у Дмитрия Михайловича?
Но твердого намерения «воцариться» у Пожарского явно не было. Тому же Сумину и тогда не поверили, и сейчас в его заявление верится с трудом. Сумма — фантастическая. Серебряная копеечка того времени весила приблизительно 0,5–0,6 грамма. [265] Следовательно, 20 000 рублей представляли собой груду серебра общим весом в 1,0–1,2 тонны. На такие деньги можно было купить город с окрестными селами! Не особенно богатый Пожарский в условиях полного разорения страны, думается, не имел источников, из которых мог бы добыть даже вдесятеро меньшую сумму. Что ж, добрый друг Минин снабжал его серебром из земской казны? Еще менее правдоподобно. Во-первых, состояние земских финансов было в той же степени, что и Минину с Пожарским, открыто другому кандидату — князю Д. Т. Трубецкому. Во-вторых, армия всё это время получала жалование и «корм». Будь тогда израсходована такая сумма, служилые люди просто разбежались бы от Москвы: земским лидерам нечем стало бы им платить. Исчерпывающе точно высказался о Минине как о казначее Второго ополчения историк И. Е. Забелин: «Он ее (казну. —Д. В.) раздавал щедро, но разумно, ибо на ней держался весь… достославный народный подвиг. Ни одного намека в летописях и в других актах о том, чтобы Минин обращался с этою казною нечестно. Ни одного летописного замечания о том, чтобы нижегородская рать была когда-либо оскорблена со стороны расходования казны, чтобы происходили в казне самовольные захваты со стороны начальников. Между тем летописцы никогда не молчат о таких делах, у кого бы они ни случились». [266]
264
Забелин И. Е. Сыскное дело о ссоре межевых судей стольника князя Василия Большого Ромодановского и дворянина Лариона Сумина // Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. Вып. 7.1848. С. 85.
265
Мельникова A.C. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. М., 1989. С. 131.
266
Забелин И. Е. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время. М., 1999. С. 66.