Пожиратели призраков
Шрифт:
Этот наркотик будет сочиться из моих пор, а она будет слизывать все до последней капли, и тогда я вспоминаю старые слова Сайласа: для очистки глубоких ран используют личинок, они пожирают омертвевшие ткани. Съедают мертвые клетки и устраняют последствия инфекции. Внезапно я задаюсь вопросом, избавят ли меня эти потерянные духи от зависимости. Смогут ли вылакать остатки наркотика? Выпить Призрак до последней капли? О боже, они вылижут меня дочиста. Все шестеро чуть ли не дерутся, чтобы попробовать меня на вкус, толкаются и пихаются, наклоняясь плечом к плечу, лижут мою шею, уши, руки. Им доступен любой дюйм открытой кожи, я никак не могу их остановить. Остается только
Я не хочу умирать.
Я даже говорю это вслух:
– Я не хочу умирать.
Эти слова можно повторить хоть сто раз подряд, но не иметь их в виду. Пока не достигнешь самого дна. Тогда и только тогда, во тьме бездны, ты по-настоящему слышишь звук своего собственного голоса, эхом отдающийся вокруг, когда ты кричишь: «Пожалуйста, не дайте мне умереть».
Я передумала. Я беру все свои слова обратно. Пожалуйста, пусть не будет слишком поздно.
«Я не хочу умирать», – продолжаю я повторять, пока духи лижут мою кожу дочиста, это моя мантра для выживания. – «Я не хочу умирать, я не хочу умирать, я не хочу умирать».
Я хочу жить.
Незваный гость
Я перестала обращать внимание на фантомов. Пусть идут со мной, если хотят. Несколько бродяг присоединяются ко мне, когда я прохожу мимо знака «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН» на въезде в Тихий уголок, они подходят с других улиц. Чем больше, тем лучше.
Похоронная процессия до самого Хоупвелла.
Я была образцовой пациенткой, отвечала «пожалуйста», «спасибо» и «мне теперь намного, намного лучше», говорила только когда ко мне обращались, выжидала подходящего момента. В конце концов меня отвязали. Персонал начал мне доверять, потому что я была такой хорошей девочкой, и мои многострадальные запястья, наконец, освободили.
Как только я осталась одна, сразу вытащила капельницу из руки, надела платье для собеседований, которое превратилось в платье для поминок, которое превратилось в платье на званый ужин, которое превратилось в платье для прощальной вечеринки, которое превратилось в платье для побега и прошла прямо через раздвижные стеклянные двери главного входа. Никто меня не остановил. Никто меня не заметил.
Я смотрю на пустующие дома свежим взглядом. Призрачный рак с одного разлетелся по всему Шорэм-драйв. Теперь каждая дверь украшена символом, и я невольно задумываюсь, чьей кровью их рисовали. Я замечаю нескольких новых соседей, выглядывающих из-за пластиковых занавесок на окнах, живые скелеты, наблюдающие за мной, пока я бреду по дороге. Интересно, кем они были до того, как пришли сюда?
Тобиас явно не сидел без дела. Пока я валялась в больнице, он расширил свою спиритическую империю. Скоро у него будет целый район домов с привидениями, населенный зависимыми оболочками.
Как только я снова обрела возможность нормально изъясняться, полиция допросила меня в больнице. Меня
А что мне надо было сказать? Что ее…
призрак
…тело все еще где-то в Хоупвелле, у Тобиаса?
Мне не поверят, даже если я скажу правду. И вообще, кто знает, что сделают духи, если нагрянет полиция? Я уже видела, что они сделали с Амарой.
Нет. Именно мне надо вернуться. Я должна найти ее, спасти из этого дома.
Я должна ей. Она спасла мне жизнь.
Мама пару раз приезжала ко мне в больницу. Я смутно припоминаю, как она плакала в тишине. «Надеюсь, ты знаешь, – шептала она, – все наши действия были исключительно из любви…»
Может она даже держала мою руку, но я не чувствовала. Папа не приходил.
Чем ближе я подхожу к дому, тем больше становится призраков. Я прокладываю себе путь сквозь орду духов. Сейчас их, должно быть, сотни, прижимаются плечом к плечу, такой толпы я ни разу не видела. Наш дом, его сверхъестественное притяжение, не отпустит эти потерянные души. Все эти спиритические сеансы и дозы заманили сюда бездомных мертвецов. Тобиас продолжает звать их, притягивать, а потом захлопывает дверь у них перед носом. Я точно знаю, потому что он зовет и меня. Я слышу его. Чувствую тупую боль в костях. Я обливаюсь потом еще до того, как добираюсь до нашей лужайки. Чем ближе подхожу, тем больнее становится ломка. Тело знает, насколько я близка. Мышцы горят, потом леденеют, а потом горят снова, и эту боль уймет всего одна таблетка.
Но я пришла найти Амару, я все говорю это себе, повторяю в голове.
«Ты можешь вернуть ее, – шепчет Сайлас. – Приведи ее домой».
Отказ от Призрака означает предпочесть жизнь смерти. Это простое решение – я хочу жить – вроде бы такое очевидное, но настоящая проблема заключается в том, что последует дальше. Детокс не поможет. Нужно отказаться от своих призраков. Может, в больнице и вывели наркотик из организма, но если ты видишь призраков, по-настоящему видишь, то они всегда с тобой. Идут рядом. Я даже сейчас чувствую их на своей спине, как они прижимаются к моей шее. Избавиться от зависимости можно только экзорцизмом.
Дом – это место, где царит любовь. Но я смотрю на это здание – наш дом – и понимаю, что его никогда не любили. Строители забросили его еще до того, как у него появился шанс на выживание. Этот брошенный призрак никогда не узнает, что такое любовь. Только боль. Наша боль.
Никто не дежурит у дверей. Она не заперта, так что я вхожу.
Свет не горит. Окна заделаны листами фанеры. Воздух затхлый, насыщенный миазмами, и пахнет все сильнее, чем дальше я иду по коридору. Меня чуть не тошнит.
Древесина трещит и провисает. Повреждения от воды распространяются по всему гипсокартону, черная плесень покрывает потолок. Повсюду нацарапаны руны цвета ржавчины, словно страница, вырванная из архаичной кулинарной книги Сайласа.
Лонни сидит на полу в коридоре, отвернувшись от меня и широко расставив ноги. Он размазывает по стене знаки собственными фекалиями.
«Мой маленький художник», – думаю я.
Он отрывает свое безглазое лицо от каракулей и ухмыляется. Впадина в центре его лица расширяется, алые жабры колышутся. Я слышу, как он мурлычет. Он рад меня видеть. Он знал, что я не смогу его бросить.