Пожизненный срок
Шрифт:
Обернувшись, она посмотрела на Томаса.
— Привет, — сказала она, улыбнувшись.
— Привет, — ответил он тоже шепотом и поцеловал ее в шею. Потом он провел рукой по ее спине, поласкал ягодицы и притянул Софию к себе.
Она вывернулась из его объятий и села.
— Я хочу в туалет…
Надев халат, она отперла дверь спальни и вышла в ванную.
Томас откинулся на спину, глядя в потолок и чувствуя, как гаснет эрекция.
Время тянулось томительно долго. Господи, что можно так долго делать
Он машинально взялся за край пухового одеяла и плотно завернулся в него.
Он уже начал клевать носом, когда вернулась София.
— Дорогой, — сказала она, погладив его по волосам, — мы пойдем сегодня в музей? Я еще не видела Раушенберга.
Он посмотрел на нее и улыбнулся. Потом крепко взял ее за руку.
— Иди ляг рядом, — глухо произнес он и, смеясь, стал валить ее на постель. — Вот я тебя и поймал!
София раздраженно высвободилась.
— Я только что причесалась, — сказала она и села на край кровати на расстоянии вытянутой руки от Томаса. — Я спросила: мы пойдем сегодня в музей современного искусства? Мог бы и ответить.
Разочарование перешло в недовольство. Томас взбил подушку, прислонил ее к стене и сел.
— Я хотел всего лишь немного близости, — сказал он.
— Близости, — эхом отозвалась София. — Скажи лучше, что ты хотел секса.
— И что в этом плохого?
Она посмотрела на него белесыми глазами, которые почти сливались с лицом, когда София была не накрашена.
— Бывает близость без секса.
— Да, но я люблю секс.
— Я тоже, но…
— Хотя ты никогда не кончаешь.
Он ляпнул это, не подумав. София отреагировала на его слова, как на пощечину, — дернулась и побледнела.
— Что ты хочешь этим сказать?
У него пересохло во рту.
— Это не упрек, — сказал он.
— Нет, это именно упрек, — оцепенев, ответила София.
— Я просто подумал, что и ты получала бы больше удовольствия от секса, если бы тоже испытывала оргазм. Ты не можешь немного себе помочь? Или я помогу?
Она встала, не глядя на любовника.
— Для меня это не важно. Не говори мне, что я должна чувствовать. Я отвечаю за свою сексуальность, а ты — за свою.
Он стиснул зубы. «Кто только тянул меня за язык!»
— Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, — сказала она. — Так потерять работу — это нечестно, ведь ты же выполнил задание…
Он отбросил одеяло и потянулся за халатом. Придется обойтись без субботних утренних удовольствий.
— Я не потерял работу, — сказал он. — Откуда ты это взяла?
Она удивленно посмотрела на Томаса:
— Но ты же сказал, что слушания в риксдаге прекращены.
— Да, но мой контракт не расторгнут. Он заключен до октября будущего года. Я вчера говорил с Халениусом. Теперь я займусь международными валютными обменами.
Он вгляделся в ее глаза. Ему показалось,
Она сняла халат и принялась выбирать в шкафу одежду.
— Известно, через кого произошла утечка? — спросила она, обернувшись через плечо.
Томас в ответ тяжело вздохнул.
— Наверное, через пресс-секретаря. Боссы счастливы, что слушания отменены. Они никогда не хотели увеличения сроков, что было неизбежно при отмене пожизненного срока.
— Значит, ты по-прежнему в фаворе?
Ему снова показалось, что София разочарована.
Он посмотрел на нее:
— Должен сказать, что я теперь не буду работать с Пером Крамне. Но эту потерю я счастливо переживу.
Она снова принялась рыться в шкафу.
— Ты не видел мой новый лифчик? С шелковыми чашечками, французский?
Томас лишь еще раз вздохнул в ответ.
Анника вошла в кабинет старшего полицейского инспектора К., ощущая пульсирующую боль в пальце. Она занесла в рану инфекцию, и медсестра назначила ей антибиотики. Щепка сильно поранила ей лицо, и теперь щека была прикрыта внушительного размера пластырем.
Она села и посмотрела К. в глаза. Сегодня на нем была вполне нормальная, хотя и застиранная рубашка. Вероятно, когда-то она была желтой.
Полицейский кивком указал на ее руку:
— Что у тебя с пальцем?
Она холодно взглянула на К.:
— Какие-то костоломы решили, что я слишком глубоко копаю.
— Ты сообщила об этом?
Она покачала головой.
— Как ты думаешь, кто это сделал? — спросил К.
— Желающих может быть много. От тяжеловесов Ивонны Нордин или Филиппа Андерссона до Кристера Бюре…
Комиссар вздохнул.
— За каким чертом ты потащилась назад в Любакку?
Анника зло прищурилась:
— Это формальный допрос? Ты позвал меня сюда для этого? В таком случае я требую соблюдения правил и письменного протокола, который я в конце подпишу.
Он раздраженно вздохнул, встал, обошел стол, плотно закрыл дверь кабинета, а потом подошел к окну и встал спиной к Аннике, сложив руки на груди.
— Нельзя же, в конце концов, просто взять и поехать в гости к человеку, подозреваемому в убийстве. Когда ты это поймешь?
Она посмотрела на него.
— Начинаю думать, что тебе не вполне безразлична моя жизнь, — сказала она.
— Мне вообще небезразличны репортеры вечерних газет, — сказал он. — Во всяком случае, некоторые из них…
В голосе его прозвучала горечь. Потом он повернулся и прошел к столу.
— Юлию еще не освободили? — спросила Анника.
— Судебное заседание состоялось сегодня в два часа ночи, — сказал К., садясь на стул. — Сейчас она вместе с Александром в семейном санатории. Они пробудут там какое-то время.