Позитивная иррациональность. Как извлекать выгоду из своих нелогичных поступков
Шрифт:
Теперь попытайтесь догадаться, сколько денег пожертвовали участники в этом случае. Столько же, сколько участники, знавшие только о Рокии? Или так же мало, как участники группы, знавшие лишь о статистических цифрах глобальной проблемы? Или размер их пожертвований был где-то посередине? С учетом печальной тональности этой главы вы уже можете догадаться о результатах. Участники, находившиеся в группе «смешанного условия», были готовы поделиться 29% своего дохода — это немного выше, чем у 23% участников в «статистическом условии», но гораздо меньше, чем 48% пожертвований участников, знавших о конкретном человеке, страдавшем от проблемы. Проще говоря, участникам оказалось сложно одновременно думать о цифрах и испытывать эмоции.
Итак, собранные воедино результаты эксперимента демонстрируют нам довольно печальную картину. Когда нас призывают подумать об одном человеке, мы склонны предпринимать какие-то действия; когда же дело касается многих людей — мы остаемся бесстрастными.
96
Paul Slovic, «If I look at the mass I will never act: Psychic numbing and genocide» Judgment and Decision Making (2007).
Чем больше трагедия, тем меньше денег
Проведенные эксперименты заставляют нас подумать о том, что, возможно, лучший способ действий связан с отключением рационального мышления и принятием решений о помощи другим на основании наших чувств. К сожалению, жизнь не так проста. Не вмешиваясь и не помогая тогда, когда наша помощь принесла бы пользу, мы действуем, руководствуясь состраданием, в тех ситуациях, когда вмешательство иррационально (или по меньшей мере некорректно).
Например, несколько лет назад двухлетняя собака по кличке Форгеа провела три недели на борту танкера, дрейфующего в Тихом океане и покинутого командой. Я уверен, что Форгеа была прелестной собакой, совершенно не заслуживавшей смерти. Но неужели спасение белого терьера было настолько важно с учетом того, что 25-дневная спасательная операция обошлась бюджету в 48 тысяч долларов? Эту сумму вполне можно было потратить на помощь отчаянно нуждающимся людям. В том же ключе попробуйте подумать о разливе нефти из разрушенного танкера «Экссон Вальдес». Стоимость очистки воды от нефти и лечения одной птицы составила около 32 тысяч долларов, а выдры — около 80 тысяч долларов [97] . Разумеется, всем нам крайне тяжело видеть страдающую собаку, птицу или выдру. Но действительно ли имеет смысл тратить столько денег на животных, недофинансируя такие области, как образование и здравоохранение? Сама по себе наша склонность сострадать чужому горю еще не означает, что принимаемые в данном случае решения будут более взвешенными.
97
James Estes, «Catastrophes and conservation: Lessons from sea otters and the Exxon Valdez», Science (1991).
Давайте еще раз подумаем об American Cancer Society. Я ничего не имею против хорошей работы ACS. Если бы они представляли собой коммерческую организацию, я бы от всей души приветствовал их находчивость, понимание человеческой природы и отличные результаты. Однако в некоммерческом мире к действиям ACS относятся неоднозначно. Ее чрезмерный успех в привлечении внимания и поддержки общественности приводит к тому, что другие, не менее важные проблемы отходят на второй план (в последнее время были случаи запрещения благотворительных взносов в эту «самую богатую некоммерческую организацию в мире» [98] ).
98
Epstein, Samuel S. American Cancer Society: The World's Wealthiest «Nonprofit» Institution. International Journal of Health Services, 29(3), 1999; 565-78.
Для того чтобы задуматься о проблеме неправильного распределения ресурсов в более глобальном смысле, обратите внимание на график, приведенный ниже [99] . На нем отмечены суммы пожертвований, связанных с целым рядом катастроф (ураганом «Катрина», террористическими актами 11 сентября, цунами в Азии, туберкулезом, СПИДом и малярией), а также число людей, напрямую затронутых этими трагедиями. График однозначно демонстрирует, что по мере роста количества жертв сумма благотворительных взносов снижается. Также можно заметить, что трагедии, затронувшие США (ураган «Катрина» и террористические акты 11 сентября), вызывали значительно больший приток благотворительных взносов по сравнению с прочими (например
99
Catherine Spence, «Mismatching money and need», в сборнике под ред. Keith Epstein «Crisis Mentality: Why sudden emergencies attract more funds than do chronic conditions, and how nonprofits can change that», Stanford Social Innovation Review, (2006).
Давайте поговорим еще об одной существенной проблеме — выбросах углекислого газа и глобальном потеплении. В свете рассмотренного выше она является своего рода эталонной. Во-первых, эффект от климатических изменений пока что не так сильно затрагивает представителей западной цивилизации: повышение уровня Мирового океана и общая загрязненность могут оказать негативное воздействие на жителей Бангладеш, но не Америки или Европы. Во-вторых, относительно медленные и незаметные изменения, вызванные глобальным потеплением, являются для нас невидимыми, что не дает нам почувствовать всю важность проблемы. В-третьих, негативные последствия от изменения климата будут носить достаточно постепенный характер и скажутся на нашем образе жизни (или жизни наших детей) лишь в отдаленном будущем (а некоторые скептики полагают, что этого вообще не случится). Именно поэтому Альберт Гор в своем фильме «Неудобная правда» показывал нам изображения тонущих белых медведей и другие яркие образы — так он пытался достучаться до наших эмоций.
Количество людей, ставших жертвами различных трагедий, и суммы благотворительных взносов (в миллионах долларов), собранных для преодоления их последствий
Глобальное потепление является живым примером действия эффекта «капли в море». Мы, конечно, можем ограничить время вождения своей машины или сменить наши лампочки на энергосберегающие, но любые предпринимаемые нами усилия слишком незначительны для того, чтобы оказать реальное влияние на решение проблемы, — даже если мы понимаем, что большое количество малых решений может привести к значительным результатам. С учетом того, что все эти психологические силы работают против нашей способности к действию, стоит ли удивляться, что вокруг нас нарастает все больше крупных проблем, которые по своей природе не способны пробудить у нас эмоции или мотивацию к действию?
Один за всех
Когда я спрашиваю своих студентов о том, что, по их мнению, может заставить людей предпринять определенные действия — сделать пожертвования или активно протестовать против чего-либо, — они, как правило, отвечают: лучший способ заставить людей действовать — это предоставить им исчерпывающую информацию о масштабах проблемы и серьезности ситуации. Однако описанные выше эксперименты доказывают обратное. Если бы мы последовали совету студентов и описывали трагедии как большие проблемы, затрагивающие множество людей, то никакого действия бы не произошло. На самом деле люди могли бы добиться гораздо большего, если бы подавили свою склонность к состраданию.
Это заставляет нас задуматься над одним важным вопросом. Если мы способны действовать, лишь видя страдания отдельно взятого человека, и при этом остаемся глухими в случаях, когда проблема перерастает наши возможности, то как мы можем рассчитывать на то, что мы (или наши политические лидеры) в состоянии решать проблемы глобального порядка? Наивно было бы верить в то, что, когда в наши двери постучится очередная неминуемая беда, мы ответим на нее адекватно.
Было бы хорошо (хотя я понимаю, что слово «хорошо» в данном контексте не вполне уместно), если бы рассказ об очередной катастрофе сопровождался изображениями страдающих людей. Например, умирающего ребенка, которого еще можно спасти, или тонущего белого медведя. Если бы мы имели такие картины перед глазами, то они пробуждали бы наши эмоции, подталкивали нас к действиям. Но слишком часто изображения бедствий появляются слишком поздно (резня в Руанде), или же нам показывают скорее статистическую информацию, а не идентифицируемые страдания (конфликт в Дарфуре). Когда изображения, вызывающие бурные эмоции, наконец появляются перед общественностью, то ее действия уже могут оказаться запоздалыми. На пути решения наиболее значительных проблем стоят многочисленные барьеры, и как мы можем стряхнуть с себя отчаяние, чувство незащищенности или апатии, чтобы лицом к лицу встретить по-настоящему серьезные проблемы?