Позолоченные латунные кости
Шрифт:
Морли потерял интерес к теме.
— Куда направляешься, Гаррет? — спросил он.
— Никуда. Я собираюсь сидеть здесь и чувствовать жалость к самому себе. Еще пара часов — и голова моя готова будет взорваться.
— Я имел в виду — в наших отношениях.
Что? Мы же мужчины. Мы не говорим о подобных вещах. Во всяком случае, всерьез. Так ведь?
— Ты и Тинни практически объявили миру, что ты собираешься завязать брачный узел. Ты переехал, чтобы жить вместе с нею. Потом приглашения на свадьбу так и не пришли. Спустя
— Я не спутался. Пока нет.
— Вы спите в одной постели. Одного из вас не заботит, кто об этом узнает. Она перетащила свой сундук в твою комнату. Я порядком уверен, что это можно квалифицировать как «спутался».
— Откуда ты знаешь?..
— Синдж проболталась. Как бы случайно, не сомневаюсь. Она говорит, что эта женщина — бесстыдница.
— В домашней обстановке. Но она чувствует, что уместно, а что нет. Она никого намеренно бы не обидела.
Такие вещи казались куда менее запутанными, когда я был моложе.
Вошла Синдж. Она подозрительно посмотрела на нас, одарив меня особенно подозрительным взглядом.
— Явились леди для ваших вечерних процедур, мистер Дотс. А что касается вас, мистер Гаррет, вам не мешало бы заново познакомиться с ванной. Также неплохо было бы сменить одежду.
Она, должно быть, выступала в роли медиума моей матери.
— Я принимал ванну на прошлой неделе! — проскулил я с интонациями восьмилетнего.
Потом одновременно случилось несколько вещей. Все началось с того, что Дин объявил о позднем ужине, в то время как крысоженщины приблизились к Морли. Дотс воспользовался шансом наспех проглотить несколько кусков, прежде чем принять участие в обычных вечерних ритуалах в моем бывшем кабинете.
Синдж ушла и навалилась на работу в своем кабинете.
Я выпил кружку пива, потом уложил себя в постель.
Я набил живот, и мир все равно не собирался позволить мне заняться чем-нибудь другим.
Мне просто хотелось спастись в стране снов, прежде чем начнется похмелье.
— В следующем году я буду вести себя ответственно, мам.
Когда я проснулся, потому что мне понадобилось пообщаться с ночным горшком, я был в постели уже не один. Страфа пошевелилась, но не проснулась. Когда я снова забрался в постель, она прильнула ко мне, как вторая кожа. Я подумал, что это изумительно — как тесно она может прижаться, с тем чтобы мне все равно было удобно.
Я недолго пролежал без сна. Несколько минут я гадал, как Страфа проникла внутрь. Я не помнил, чтобы оставлял окно открытым.
Теперь оно было открыто, в него проникал прохладный воздух. Приятно было чувствовать тепло Страфы.
81
Пулар Синдж была недовольна своим боссом, хозяином,
— Теперь я в это верю, — и исчезла.
Страфе было плевать. Она была слишком занята.
Когда я спустился вниз, я быстро понял, что новый порядок вещей стал утвержденным фактом. Дин тепло приветствовал Страфу. Его манеры были идеальны, без всякого намека на неодобрение. Синдж вела себя более официально, но убрала свои личные чувства в запертый сундук. Не то чтобы ей не нравилась Страфа, просто ей нелегко давались все эти изменения.
Трудно было не любить Страфу, когда она не была Неистовым Приливом Света. Всем, кроме Пенни Ужас. У Пенни имелись кое-какие проблемы.
Об этом доложил мне Морли. Я не видел никаких проблем.
— Девочка с ненавистью смотрит на женщину, когда думает, что никто этого не замечает.
— Бессмыслица. Она даже не знает Страфу. Страфа для нее неопасна.
— Как знать. Ты сегодня в состоянии для тренировки?
— Ты ведь еще не готов к такому, верно?
— Я сам задам себе темп. Тренировка — как раз то, что тебе нужно, чтобы чем-то заняться. Ты превратился в лохань слизи.
Преувеличение было крайне злым, но не совсем промазало мимо цели.
Я все еще чувствовал слабость после простуды, хотя худшее осталось позади. Если я буду время от времени пользоваться ингалятором Дина, мой нос не будет забит и я не буду выкашливать куски флегмы крупнее своего кулака.
— Это будет весело — готовиться к нашей личной войне, — сказал Морли.
Я сомневался, что остальной мир оставит нам достаточно противников, чтобы можно было сделать хотя бы один тактический ход. Десятки людей сейчас пытались положить конец этому ужасу.
Я был уверен, что страх посеять панику и нарушить порядок вещей тяжким бременем лежал на всех, имеющих власть и влияние. Если страх охоты на ведьм и впрямь имел под собой какую-то основу, неудивительно, что влиятельные и властительные утаивали самое худшее.
— Может, мы дурачим сами себя, старина, — сказал я.
— Неважно. Что бы мы ни сделали, чтобы приготовить наши тела и очистить наши души, это не будет пустой тратой времени.
Морли пребывал в настроении «воинское искусство — философия».
Я улыбнулся и пообещал:
— Сделаю все, что в моих силах!
— Засранец. Теперь ты потешаешься.
— Мне не нравятся люди, которые говорят так, как ты сейчас.
— Знаю. Зато у тебя идеальные интонации. Каждое слово позаимствовано у умирающей маленькой девочки из комедии «Скаффл».
— Проклятье. Ты меня поймал. Откуда ты узнал?
— Я видел все, что ставили во Всемирном. И хорошее, и плохое.
— Тогда кто понаделал в тебе дыр? Что ты такого видел, раз кто-то решил: пора тебе уснуть в грязи?