Позолота

Мейер Марисса

Серильда что-то рассеянно пробормотала.

– Кажется, теперь я лучше понимаю, – медленно произнесла она. – Твои шутки. Твои… проказы. Смех служит тебе и оружием, и защитой. Я думаю, ты пытаешься поддерживать свет там, где стоит такая тьма.

Одна его бровь весело взлетела вверх.

– Да. Ты все правильно поняла. Уверяю тебя, я и правда думаю только о ромашках и падающих звездах, и о том, как принести радость в этот кошмарный мир. И никогда не думаю о том, как Его Мрачность посинеет от злости и полночи будет осыпать меня проклятьями. Это было бы недостойным злорадством.

Я намного выше этого.

Серильда рассмеялась.

– Допускаю, что и злорадство может быть оружием.

– Вот именно. Это мое любимое оружие! После меча, конечно. Кому же не нравится меч?

Серильда закатила глаза.

– Я познакомилась в городе с девочкой, – сказала она. – Ее зовут Лейна. Она любит играть в доках со своими друзьями. Возможно, ты слышал их смех.

Злат улыбнулся мечтательно и печально.

– Детей много. Были дети, которые стали взрослыми, и у них самих появились дети. Иногда мне кажется, что я с ними так близко знаком, что, если перейду мост, они меня узнают. Не представляю как, но узнают. Хотя, если и были в этом городе те, кто знал меня, все они давно умерли.

– Ты прав, – вслух размышляла Серильда. – Видимо, это случилось до того…

– До чего?

– До того, как ты оказался здесь, как в ловушке. До того, как ты стал… тем, кем стал.

– Возможно, – сказал он с отсутствующим видом, – но я этого не помню.

– Совсем ничего?

Он покачал головой.

– Если бы ты был призраком, то сперва бы умер. Ты помнишь свою смерть?

И снова Злат помотал головой.

– Нет.

Серильда разочарованно опустила голову. Должен же быть какой-то способ разобраться, понять… Она ломала голову, перебирая в памяти всех бессмертных существ, о которых когда-либо слышала, но никто из них не подходил.

И тут пламя свечи дрогнуло. На стенах заплясали тени, и при мысли о приближающемся рассвете Серильду охватил страх. Но, оглянувшись, она убедилась, что, хотя фитиль стал короче, свеча все еще ярко горит. И все же скоро ночь закончится. Вернется Эрлкинг. Злат исчезнет.

Чувствуя облегчение из-за того, что свеча еще не погасла, Серильда повернулась к нему. Он смотрел на нее, взволнованный и расстроенный.

– Сожалею о твоем отце.

Серильда вздрогнула, когда ее заставили вернуться к страшным мыслям, которые она пыталась гнать от себя.

– Но я ничуть не жалею, что снова увидел тебя, – продолжил Злат. – Даже если из-за этого и выгляжу таким же эгоистом, как все Темные.

Сделав это признание, он понурился и так стиснул лежащие на коленях руки, что пальцы побелели.

– И еще кое-что. Мне было невыносимо видеть, как ты плачешь. Но очень понравилось обнимать тебя.

Щеки Серильды запылали.

– Просто… – он сделал паузу, подыскивая слова. А когда заговорил, его голос снова стал хриплым. – Помнишь, я сказал тебе, что никогда раньше не встречал смертных? По крайней мере, насколько я помню.

Серильда кивнула.

– Это меня никогда не беспокоило. Думаю, я вообще об этом не задумывался. Никогда не думал, что ты… что живые могут быть похожи… на тебя.

– Такие мягкие? – лукаво спросила Серильда,

поддразнивая его.

Злат смущенно вздохнул, но улыбнулся в ответ:

– И теплые. И… плотные.

Он опустил взгляд на ее сложенные на коленях руки. Ее кожа еще хранила воспоминание о его призрачном, нежном прикосновении.

Ее взгляд метнулся к его рукам. Рукам, которые никогда прежде не касались живого человека. Они были стиснуты так, будто он пытался удержаться, чтобы не раствориться в воздухе. Или не коснуться ее.

Серильда думала обо всех прикосновениях, которые она воспринимала как должное. Пусть даже в Мерхенфельде к ней относились настороженно, полным изгоем она все же не была. Ее крепко обнимал отец. Дети прижимались к ней, когда она рассказывала им сказку. Краткие мгновения, которые ничего особенного не значили. Но для того, кто никогда их не испытывал…

Нервно облизнув губы, Серильда встала и шагнула вперед.

Злат, замерев, с волнением следил, как она медленно приближается и садится рядом, прислонившись спиной к стене. Они почти касались друг друга плечами. Сидели так близко, что по ее рукам побежали мурашки.

Затаив дыхание, она протянула Злату руку ладонью вверх.

Злат долго смотрел на нее. А когда, наконец, потянулся к ней, его била дрожь. «Отчего он дрожит? – подумала Серильда. – От страха, волнения, или от чего-то еще?»

Но вот их пальцы соприкоснулись, и она почувствовала, как напряжение уходит, и поняла, чего он боялся. Он боялся, что пройдет сквозь нее. Или что ощущения будут другими. Что исчезнут тепло и мягкость, которые он чувствовал раньше.

Серильда прижала свою ладонь к его ладони. Она чувствовала, что ее сердце бьется так сильно, что удары отдаются в пальцах – и гадала, заметил ли это Злат. Его кожа оказалась сухой, грубоватой, покрытой царапинами от соломы. Под обломанными ногтями виднелась давно въевшаяся грязь. На одной костяшке была свежая, еще не покрывшаяся корочкой ссадина.

Некрасивые руки, но сильные и уверенные. По крайней мере, когда он наконец перестал дрожать. Что ж, Серильда знала, что и у нее руки некрасивые. Но не могла избавиться от ощущения, что они идеально подходят друг другу.

Она и этот юноша. Кем бы он ни был…

Она постаралась прогнать эту мысль.

Он просто отчаянно нуждался в человеческом прикосновении. В любом человеческом прикосновении. И на ее месте мог оказаться кто угодно. Кроме того, напомнила она себе, глядя на кольцо, которое Злат надел на мизинец, он, конечно, спас ей жизнь, но… потребовал за это плату. Никаких дружеских одолжений. Какая уж тут дружба.

Но вопреки этим мыслям ее кровь бежала быстрее, пока он держал ее за руку.

И ее сердце все равно замерло, когда он, не то вздохнув, не то всхлипнув, прислонился головой к ее плечу.

Ее губы удивленно приоткрылись.

– С тобой все хорошо? – спросила Серильда шепотом.

– Нет, – прошептал он в ответ. Его честность поразила Серильду. Вся его веселость и бравада испарились, он будто сложил оружие.

Серильда прижалась щекой к его волосам.

– Хочешь, я буду рассказывать дальше?