Позор рода, или Выжить в академии ненависти
Шрифт:
— Пойдём. У меня есть артефакт, который тебя высушит, — говорит Вудс с непроницаемым лицом.
Я не ослышалась. Она хочет мне помочь? Высушить одежду? Честно говоря, её присутствие сильно напрягает, но я несмело киваю, боясь, что отказ сделает ещё хуже.
Через пару минут мы оказываемся в небольшой комнате в преподавательском крыле. Она оформлена в коричнево-бежевых тонах и напоминает гостиную. Повсюду деревянная мебель, которая хоть и уже старовата, но выглядит дорого. Вудс кладёт заснувшего Сладусика на диван и укутывает его
— Посиди здесь, принесу артефакт и заварю тебе чаю с лимоном. Ты ешь мёд?
— Мёд? — из меня вырывается едва заметный смешок.
Вудс спрашивает ем ли я мёд?! Я в параллельном мире?
— Мёд! — рявкает она, но видя, что Сладусик просыпается, сбавляет тон: — Вы же, девахи из аристократии, сидите на всяких диетах новомодных, кто вас знает. Может ты ничего кроме листьев салата не ешь.
— О, нет, я не сижу на диетах. И ем вообще всё, — несмело улыбаюсь я. — Люблю еду!
И это правда. В пансионе нас не баловали, поэтому я люблю вообще всё. Главное, чтобы свежее и не подгоревшее.
Вудс открывает дверь и уходит в соседнюю комнату. Я всё так же стою посреди гостиной. Бросаю взгляд на Сладусика: он уже дрыхнет, носик шевелится во сне, тонкие лапки подрагивают.
Вдруг замечаю на комоде рамки с фотографиями. Никогда не думала, есть ли у Вудс родственники. Она такая злобная, просто жуть. Но ведь у всех есть родня?
Делаю пару шагов вперёд и смотрю на фото. Мои глаза удивлённо расширяются.
Вудс здесь выглядит куда моложе и красивее. Ей лет тридцать. Она не такая худосочная, как сейчас, её волосы чёрные и густые. А на лице счастливая улыбка. И глаза… они светятся тем мягким светом, который бывает у влюблённых женщин. Видимо виной тому импозантный мужчина лет сорока пяти, который держит её под руку. Нашивка на его камзоле… она кажется знакомой. Я инстинктивно подаюсь вперёд и касаюсь пальцами прохладной рамки. Щурюсь вглядываясь в изображение. О Великие Легенды! Он же…
— Корнуэл когда-то был ректором Кристальных Пик, — вдруг раздаётся глухой голос позади меня.
Сердце ухает в желудок, ноги становятся ватными. Я резко оборачиваюсь, готовясь к худшему, ведь я вторглась в чужое личное пространство. Но не вижу угрозы в глазах Вудс. Она стоит в дверях, держа в руках серебряный поднос с пузатым чайником, двумя чашками, пиалкой с мёдом и странным предметом, напоминающим шар.
Кажется, она не злится… ух!
— Ваш муж? — я убираю руку от рамки и разворачиваюсь к собеседнице.
— Да, мы были истинными, — в голосе Вудс слышится не только любовь, но и застарелая боль, она ставит поднос на небольшой столик и поворачивается ко мне. — Познакомились, когда я пришла сюда устраиваться на работу и вот… метка.
Сказать, что меня шокирует то, что она сказала, это ничего не сказать! Я ведь никогда не задумывалась о том, что в душе у мегеры Флоренс Вудс. Она воспринималась мной как неотъемлемая и крайне неприятная часть академии. Она была просто
Глава 17.6
— Ого, должно быть, вы были очень счастливы, — улыбаюсь я.
— Были, — бурчит Вудс. — Иди сюда.
Я делаю, что велено, и наблюдаю, как она берёт шар, проводит по нему пальцами, тот издаёт тихий свист, а затем Вудс направляет его на меня. Несмотря на то, что угрозы нет, я всё равно внутренне напрягаюсь. Но через мгновение успокаиваюсь, потому что меня окутывает теплом: одежда высыхает моментально, волосы слегка потрескивая взлетают в верх, пушась и электризуясь.
— Ах! Ничего себе, — смеюсь я, пытаясь поправить причёску, но ничего не выходит. Волосы всё равно будто пляшут в воздухе.
Вудс улыбается в ответ тонкими сухими губами:
— А то! Хорошая вещь, полезная. Правда обычно ей греют еду, но годится и для такого.
Мы смотрим друг на друга, вот так просто, с улыбками. Кто бы мог подумать, что мегера может улыбаться мне? Чувство неловкости появляется внезапно. Я отвожу взгляд, а Вудс суетливо бросается к чашкам и разливает горячий напиток, позвякивая посудой.
— Садись, — приглашает она и даже подвигает Сладусика, давая мне место.
Я аккуратно сажусь на краешек и кладу руки на колени. Пахнет крепким чёрным чаем и свежим лимоном. Запах цитруса возвращает меня в детство. Папа всегда любил именно такой чай.
— Сколько ложек мёда? — спрашивает Вудс, выжидающе глядя на меня.
Странное чувство овладевает мной. В груди разливается что-то светлое, не поддающееся описанию. На глаза наворачиваются слёзы, которые скрыть не выходит. Думаю, сказывается усталость.
— Эй, ты чего? Не буду я тебя ругать, — Вудс подаётся вперёд и вглядывается в меня с хмурой тревогой.
— Просто… — я закусываю губу и одним движением вытираю предательскую влагу. — Почти никто не был ко мне добр. Никто не поил чаем, не клал мёд в чашку. У меня только подруга, да профессор — старый друг отца, который не упускает случая напомнить, что я ни на что не годна. Да, он помогает, но именно вот такого участия ко мне мало кто проявлял. А насчёт мёда… мне две ложки. Извините.
Я заканчиваю и потупляю взгляд, думая, что выгляжу идиоткой. Нашла перед кем нюни распускать. Видимо, даже такая грубоватая забота сегодня меня подкосила. Слишком многое на меня навалилось.
Вудс тяжело вздыхает и садится рядом. Осторожно протягивает мне в руку оранжевую фаянсовую чашку, в которую предварительно кладёт две ложки мёда.
— Мешай, — командует она. — А я пока себе сделаю.
Я послушно принимаюсь размешивать мёд, слегка постукивая ложкой. Аромат умопомрачительный, вкус наверняка тоже. Слюнки уже почти текут.
Вудс наливает себе чаю, бросает туда тонкую дольку лимона, а затем также кладёт мёд.
— Тоже люблю две, — ворчливо поясняет она.
Я киваю и поспешно добавляю: