Позывной ’Грэй’
Шрифт:
Глава 67. Анна
Серёжу ранили, господи! Что же делать? Как страшно, мамочки!
Язабилась в самый дальний угол дома и сидела там некоторое время, обняв колени, пытаясь унять дрожь. Меня колотило так,как никогдав жизни.Ядумала,чтострашнеетогоединственного боя, свидетелемкоторогоястала, уже ничего не будет, ното,чтопроисходилосейчас,
На улице стало тихо, и это пугало меня сильнее, чем стрельба. Вдруг Серёжу уже убили, потому и не слышно ничего?
Это я виновата. Нахреная сюда приехала?Язаманила Серёжу в ловушку!Берлессыего убьют и меня заодно, и нашего ребёнка!
Яне дышала, прислушиваясь к каждому шороху. Серёжа не может умереть! Он всю войну прошёл! Это вообще несправедливо!
— Нам нужны ваши машины и еда! — донёсся до меня крик с улицы. — Просто уходите, и никто не пострадает!
Говорили на ломаномкижанском. Значит, это неберлессы? Бандиты какие-то? На чём же мы уедем отсюда, если они заберут машины?
–Хуёвтебе телегу! — громко ответил Серёжа, и я с облегчением вздохнула.
Значит, он жив? Спасибо, господи!
Стоило мне обрадоваться, как началась настоящая пальба. В доме зазвенели разбитые стёкла, потом где-то совсем рядом прогремел взрыв. Сработала сигнализация на обеих машинах, и поднялся просто адский вой.
Я зажмурилась и зажала руками уши, чтобы не оглохнуть. Их там целая шайка, должно быть. Такое ощущение, что стреляют со всех сторон. Разве Серёжа справится один? Его, наверное, уже всего изрешетили.
Это было невыносимо!
Серёжасказал мне сидетьдома, но я должнаемучем-то помочь. Только чем?Всёнаше будущее с этим мужчиной пронеслось у меня перед глазами.Всё, о чём ямечтала в последние дни нашей жизни, сейчас оборвётся, так и не начавшись.
Стрелять вроде бы перестали, только машины продолжали завывать на разные голоса. Потом одна из них замолчала, и уши перестало резать от какофонии звуков.
Собравшись с духом, на корточках я начала пробираться к окну, чтобы посмотреть, что происходит на улице. Хрустя стёклами, я добралась до прихожей. На трюмо я нашла ключ от внедорожника. Дрожащей рукой я нажала на брелок и выключила сирену.
Тихо. Как же тихо, господи!
Здесьже Серёжа оставил винтовку, автомат и свою кобуру с пистолетом. Я совсем не умела стрелять, но нужно было вооружиться хоть чем-то.Что, есликто-то из бандитов залезет сейчас в дом или ко мне сюда прилетит граната?
Надев на себя кобуру,Серёжинбронежилет и шлем, я всё же выбрала автомат. Холоднаятяжесть сталиуже сама по себе пугала. Разве я смогу убить человека? Наверное, нет, но могу попытаться.
Короткая автоматная очередь заставила меня вздрогнуть, а моё сердце зайтись в новой истерике.
На улице почти стемнело, и в окно не было виднони хрена. Придётсявыходитьиз дома. Я должна убедиться, что Серёжа жив. Ему нужна моя помощь.
Через парадный вход было опасно выбираться, поэтому я проползла в детскую и открыла окно. В меня ничего не прилетело, слава богу. Неуклюже, из-за тяжести бронежилета, я вылезла в окно, рухнув на землю,
Хорошо, что трава в саду была высокой, ползти одно удовольствие. Судорожно вспоминая, чему нас учили на курсах военкоров, уткнувшись лицом в землю, я начала пробираться в сторонудвора.Серёжамогбыть, где угодно, но в последний раз я виделаеготам.
Моя спасательная операция быстро захлебнулась, когда я уткнуласьносомв подошву чьих-тоботинок. Господи,онживой? Надеюсь,чтонет, потомучтоя не смогу, не смогу...
Потыкав дуломавтоматав ботинокбандита, убедившись, чтоонне шевелится, я начала обходитьегосправа. Боже, ну и кабан! Сердце стучало где-то в шлеме, пока я преодолела препятствие, стараясь не смотреть натруп. На нём была грязная,изношеннаяфрогийскаяформа и воняло отмужикатак, будтоондавно ужеиздох— это было невозможно игнорировать. Мне казалось, что за час я поседела, как старуха.
Чтотутделаютфрогийцы, чёрт бы их побрал?
Я исползала на брюхе половину сада, но Серёжу не нашла.
— Эй,пидорбородатый!Выходис поднятыми руками, — услышала я его голос, и сердце в который раз зашлось от счастья. –Выходи, мать твою за ногу! Я сейчас гранату к тебехуйну! — перешёл Серёжа накижанский.
— Серёжа! — тихо позвала его я. — Серёжа! — крикнула чуть громче.
— Да не ори ты, мать твою! — раздался снова его голос возле гаража.
Разревевшись от нахлынувших эмоций, я завиляла задницей туда.
— Я же сказал,домасидеть? — рассмеялсяСерёжа, когда я добралась донего. –Брониквподмыхахне жмёт?
Он лежал, привалившись спиной к гаражу. Его бледное лицо покрылось испариной, плечо всё в крови. Сложно было сказать, что там за рана, но он был жив! Это главное!
Я бросилась к нему вобъятия. Целовалав лицо,в голову, в руки... Как будто бы это был подходящий момент, чтобы выразить свою радость.
— Кто это, Серёжа?
–Недобиткисеверян.Дезертиры. Там ещё один, — кивнул он на дровник. — Похоже, у него тоже патроны закончились.
— Значит, я вовремя? — сквозь слёзы рассмеялась я, протягивая Серёже автомат.
Слава богу, это неберлессы!
— Онпо-кижанскине понимает. Ипо-берлесскитоже. Скажи ему на вашем, чтобы сдавался ивыходилс поднятыми руками.
— На нашем? — отчего-то обиделась я.
— Бля, давай не сейчас? — скрипнул зубами Серёжа. — Я по-лягушачьи не балакаю.
— Какой же ты... — осуждающе покачала головой я. Потом Серёжа заржал, как будто бы его шутка про лягушек была очень смешной, а вовсе не националистской. — Выходите с поднятыми руками! — грозно крикнула я нафрогийском. –Иначе,мы кинем гранату!
— Не стреляйте! Я выхожу! — раздалось из сарая.
Дверь заскрипела и из неё, пошатываясь, вышел мужчина. На нём была чёрнаяфрогийскаяформа с нашивкой"Press". Лицо его заросло бородой и было грязным, но я сразу узнала его, как и он меня.
— Анна? — удивился Марсель не меньше моего. — Не стреляйте, умоляю!
Я инстинктивно схватилась задулоСерёжиногоавтомата, опускаяеговниз. Парень упал перед нами на колени и заплакал. Какого чёрта он здесь делает? Наверное, такого же, что и мы с Серёжей?