Позывной ’Грэй’
Шрифт:
— Я не знаю... Я же присягу Родине давал! Предлагаешь в своих сослуживцев стрелять?
— Грэй, ты дебил? Или мы их, или они нас! — прошепел Алексеев, как будто я уже с ним заодно.
Он злобно оглядел срочников, сновавших туда-сюда, как будто был готов прямо сейчас их всех положить.
— Они же дети! — тихо сказал я сержанту.
— Посмотрю я, как ты запоёшь, когда они тебя убивать придут. Или сестрёнку твою с родаками заодно! Вот тогда и попиздим за красных и белых, за взрослых и детей!
Он хлопнул меня по плечу
Димон был снова под запрещёнными веществами, поэтому я не придал слишком много значимости его словам. А потом я вспомнил Игорька, и слова Алексеева приобрели какие-то чёткие контуры в моей голове. Пора бы и мне определиться, что делать, если начнётся гражданская война, но я был слишком слабым и нерешительным. Я наивно надеялся, что всё обойдётся.
А зря.
Нас подняли по тревоге в 3 ночи. Построили на плацу. Я думал только о том, что не выспался, посчитав, как и остальные, тревогу учебной.
— Всем берлессам выйти из строя! — приказал злой, похмельный комбат.
Я понял, что всё! Начался тот самый замес! И все это поняли!
— Майор, сдайте табельное оружие! — обратился комбат к Стрельцову.
Меня пот прошиб от ужаса. Если уж ротного разоружают, дела не просто плохо, а пиздецки плохо. Я искал глазами Димку Алексеева, но его нигде не было. Ни среди кижан, ни среди берлесссов. Я видел, как он одевался и бежал вместе с остальными на плац. Да где же он?
Сам не понимал, на хрена мне сдался сержант, но мне как будто бы нужна была его поддержка, будто бы только он и знает, что происходит, и как мне действовать дальше!
— Разрешите обратиться, товарищ полковник? — подал голос охреневший майор.
— Отставить! — рявкнул комбат, и Стрельцов вынул из кобуры пистолет. Он отдал его лично полковнику, проигнорировав подскочивших к нему двоих с автоматами. — Вас сопроводят куда следует! — объявил комбат, и всех берлессов во главе со Стрельцовым, строем повели куда-то в сторону гаражей.
Блять, нас сейчас расстреляют? — было моей первой мыслью.
Нет, слава богу, нас просто заперли в одном из гаражей. Набралось берлессов достаточно — человек 150-200. Посчитать не было возможности, да и не до того было.
Ангар был довольно вместительным, но мы набились в него, как селёдки в бочку.
— Что происходит? В чём дело? — набросились мы на ротного, как только ворота ангара закрылись.
Он сел на канистру с маслом, снял с себя фуражку и вытер рукавом взмокший лоб.
— Война, товарищи! — тихо выдавил он из себя, не глядя ни на кого из нас. Как будто бы ему было стыдно или неловко. Он вытащил из кармана пачку сигарет и закурил, еле попадая спичкой по коробку — так у него тряслись руки. Курить в ангаре было взрывоопасно из-за хранившихся в нём некоторых ГСМ, но майору было, видимо, уже на всё похер. Мы нервно загудели. — Цыц, блять! — прикрикнул на нас ротный. — Отставить панику! Сохранять спокойствие и мужество!
Какое
— Вы знаете, зачем нас здесь заперли, товарищ майор? Нас убьют? — младший лейтенант Федорченко озвучил вопрос, который мучил каждого из нас.
— А ты какого хуя здесь, Федорченко? Ты же кижанин, мать твою? — удивился Стрельцов.
— Я с вами хотел. Я не северянин! — гордо заявил лейтенант. — Так зачем нас разделили, товарищ майор?
— Чтобы не мешались. Берлессы границу перешли. Щас отработают по ним и выпустят нас.
— Я слышал, что это всё враньё! — сказал другой лейтенант, имя и фамилию которого я не знал. — Северяне просто будут по городу бомбить, чтобы сепаров напугать. Нет там никаких берлессов!
Господи, надо предупредить родителей! Сообщить, что происходит! Я вытащил телефон, как и многие другие солдаты, но исходящие звонки не проходили. Связи не было.
— Чёрт! Связи нет!
— И у меня!
— У меня тоже...
Глушат сигнал, чтобы не было утечки информации, — догадался я.
Я не мог здесь оставаться! Я должен был предупредить своих об опасности! Защитить их каким-то образом!
В ту же минуту до нас донеслись звуки первых взрывов. Наша часть располагалась за городом, но стёкла в ангаре и бетонный пол под ногами дрожали так, будто бомбят где-то рядом.
Все замолчали. В ангаре стало тихо, будто умер кто-то. Было только слышно, как кряхтит майор.
До нас донеслись крики людей на берлесском, раздались одиночные выстрелы и автоматные очереди уже совсем рядом с ангаром. Стало ясно, что на территории части ведётся какая-то перестрелка.
На часть напали? Господи, надо было выбираться отсюда!
Глава 23. Сергей
Душой мы все рвались на свободу, но по факту подойти к воротам ангара никто не осмелился. Солдаты разбрелись по углам и притихли, жадно прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Я никогда не видел столько страха в глазах пацанов. Он был коллективным, всеобщим, тотальным. Мы все были напуганы и растеряны. Ни один из нас не проявил инициативу предпринять что-либо.
Перестрелка то утихала, то возобновлялась с новой силой, как и бомбёжка где-то неподалёку. Время от времени мы проверяли свои телефоны, но безуспешно.
Нервы потихоньку начинали сдавать не только у меня. Кто-то из ребят уже плакал, не стесняясь своих слёз, всхлипывая навзрыд. У меня волосы под кепкой шевелились, а спина была мокрая, так что текло под ремень прямо в трусы.
И только майор продолжал невозмутимо сидеть на канистре, обхватив голову руками. Он как будто был не с нами, а где-то совсем далеко. Это он должен был сказать своим солдатам, что делать дальше. Но он вроде бы уже сказал...