Позывной ’Грэй’

Дюран Хельга

Если мы все в это время сидели в гараже, сестра была очевидцем этого странного обстрела.

Теперь всё сходилось. Это кижане бомбили город. Стреляли по своим же соотечественникам! Вот почему мать Игорька назвала меня убийцей. Наша доблестная армия напала на самих себя, как и предполагал один из бойцов в том гараже лейтенант Савушкин. Он, кстати, не сбежал. Настроил нам рацию за неимением профессионального связиста.

Я вспомнил изречение одного из главнокомандующих прошлого столетия,

который сказал, что нет войны страшнее и беспощаднее, чем гражданская война. Я был с ним полностью согласен.

Мы связались с губернатором области по телефону, чтобы выяснить, есть ли другие ополченцы. На это у нас ушло ещё полдня. Сначала мы искали номер телефона, потом он был всё время занят.

Губернатор подтвердил, что есть и другие люди, восставшие против Кижей, что они приходят к разбомбленному зданию администрации, чтобы записаться в добровольцы и воевать против северян. Пока точного места дислокации повстанцев нет, и город находится под контролем северян. Сам Доронин запросил помощи у Берлессии. Он велел нам ждать.

Дело было к вечеру, делать было нечего...

Мы юзали новости в интернете, собирая информацию, сравнивая её, анализируя. Мусолить было что. Кижанские новости и новости Берлессии противоречили друг другу. Я не понимал, каким репортажам и заявлениям глав государств верить. Но одно я знал точно — я невиновен в смерти родителей и других мирных жителей Кижей. Потому был рад, что дезертировал.

А что до военных, которых мы положили в части — судьба у них такая. Если бы не Алексеев, мы все сейчас были бы в плену у северян. Это не сулило нам ничего хорошего, раз майор застрелился. Хера он не дождался северян и не сдался единолично? Он знал, что всё закончится хуёво, вот и самоликвидировался. Пусть меня лучше в бою застрелят, чем вот так вот. Если я хоть одного северянина убью, уже будет толк от моего побега.

Я вроде бы убил уже одного... Это не считается! Я в честном бою хочу! Победы хочу! Независимости Северо-Боровинской республики!

Многие страны объединились в антиберлесский альянс и уже направили гуманитарную помощь в Кижи.

— Щас бургедонская пидорасня набежит! — возбуждённо воскликнул Алексеев, услышав новости об антиберлесском альянсе. — Им же всегда больше всех надо?

— Думаешь?

— Да они в каждой жопе затычка! И нам свою демократию привезут! Как же без них? Скорее бы берлессы ответили! Всему миру не терпится, чтобы Берлессия им пиздов раздала!

Союзники Кижей зассали объявлять войну Берлессии, как и сами Кижи, но с этого же момента начали бесперебойно поставлять вместе с гуманитаркой оружие и военных.

Такая заварушка началась! Весь мир ополчился против берлессов! Какие-то санкции для Берлессии начали

сочинять целыми пакетами!

Громче всех вопил фрогиец Дюпон. Он призывал весь мир стереть с лица земли Берлессию. А за что? Я так и не понял.

Берлессы вошли в Кижи только на следующий день. Им через забор тоже прилетело несколько ракет от кижан. Что им ещё оставалось?

Я был рад, что берлессы начали оказывать содействие Доронину. Как только проведут референдум по отделению Северо-Боровинской области от Кижей, берлессы махом выжгут всю северянскую погань с моей родины.

Дожить бы до этого дня! Жаль, что папа не дожил. Он больше всех ждал этого Дня независимости.

У меня даже времени не было толком оплакать гибель родителей. Меня завертело в эту войну окончательно и бесповоротно.

Спать я больше не мог, несмотря на усталость. Закрывал глаза и видел мёртвых: солдата, что я застрелил, майора Стрельцова, комбата, Игорька, маму и папу...

Мне казалось, что сейчас я усну, и обязательно случится что-то нехорошее. Северяне нападут или потасовка в нашей банде начнётся. И всё думал и думал обо всём на свете.

Утром я провёл разъяснительную беседу с алкашами и выпустил их из подвала. Ещё четверо соизволили нас покинуть. Мы их отпустили, правда, уже без оружия.

Нас осталось 68 человек, не считая гражданских. Я был рад, что забрал сестрёнку с собой. Неизвестно сколько сейчас долбоёбов с оружием бегает по городу. В новостях сообщали, что начались мародёрства и увеличилось количество других преступлений. Я представлял, какой сейчас в городе хаос и бардак.

У границы с Берлессией шли ожесточённые бои. До нас доносились еле слышные звуки взрывов и часто пролетающих самолётов.

В ожидании команды от губернатора мы все слонялись без дела по дачному участку. Я понимал, что это ничем хорошим не закончится. У меня не было полномочий и авторитета удерживать в боевой готовности такое количество солдат.

Чего ждать от беглых дезертиров? Всего что угодно.

Олэська вроде пришла в себя. Она готовила еду с другими женщинами — родственницами моих бойцов.

Прошло три дня, а от губернатора так и не было вестей. Это напрягало. Нам нужен был другой командир. Опытный, взрослый, бывалый, которого будут слушаться, которому будут подчиняться. Я больше всего на свете хотел сбросить с себя это бремя командования, вот и ждал звонка Доронина.

Нас никто пока не трогал и мы никуда не лезли, поэтому все были живы и здоровы. В посёлке было относительно тихо и безлюдно — казалось, можно всю войну тут пересидеть.