Позывной ’Грэй’

Дюран Хельга

— Я понял, Анна, ты не ожидала, что страшный и ужасный Грэй способен любить?

Значит, он любит её, свою девушку? Моё настроение испортилось ещё сильнее.

— Ну, знаешь, говорят, что на войне нет места для любви, — попыталась отшутиться я.

— А для чего есть? Жизнь и смерть идут рука об руку, а любовь — это доказательство того, что ты ещё жив, способен чувствовать. Она же разная бывает: к женщине, к семье, к родине, к

братьям по оружию, к самому себе, к деньгам. Ты любишь себя, Анна?

Полковник заставил меня крепко задуматься. С каждой нашей встречей он выворачивал мою душу наизнанку. Я эти разговоры до самой смерти буду помнить, когда бы она ни наступила.

— Нет. Я испытываю только жалость к себе. Я слабая, и меня это угнетает.

— Самая большая сила в мире — это ненависть, следом идёт страх и лишь на третьем месте любовь. Стоит посеять в себе одно из этих чувств, и ты поразишься, насколько невероятная сила зародится в тебе.

— Ты считаешь себя сильным человеком?

— Безусловно, но и у меня бывают дни уныния, когда опускаются руки. Во мне уживаются все эти чувства, но любовь и ненависть способны подавить страх. Неужели ты никого не любишь, Анна?

— Родителей. И брата. Я хочу ненавидеть папу, но не могу. Это плохо?

— Это называется абсолютная любовь. Человек делает тебе больно, но ты всё равно желаешь ему добра. Прости его, Анна. Андре не ведает, что творит. Не в твоих силах остановить его или вразумить. Смирись и прости — это всё, что ты можешь.

Боже, ко мне в камеру будто бы сам Христос явился со своими проповедями! Грэй говорил мне то, что мне так необходимо было услышать! Как же мне нужно было подтверждение моих мыслей хоть от кого-то!

Мужчина плюхнулся на кровать и жестом пригласил меня к себе. Сев рядом, я почувствовала облегчение. Грэй как будто понимал меня, в то время, когда я сама не могла себя понять.

— А кто такой Марсель?

Меня аж передёрнуло от этого имени. Вообще не хотелось о нём вспоминать, а тем более рассказывать Грэю о бывшем, но он был со мной откровенен, и я должна платить тем же.

— Это мой бывший парень. Он предатель! Я ненавижу его!

— Значит, не любишь. И не любила никогда.

— Может, ты и прав! А ещё я ненавижу Дашу! — призналась я.

— Недостаточно сильно, если они оба живы. — Насчёт Марселя не уверена, но Грэй снова попал в точку. — А если кишка тонка убить, то и переживать об этом не стоит. Значит, не так сильно они тебя ранили.

— Хочешь, чтобы я убила Дашу? — обиженно выдавила я из себя.

— Конечно, нет. Да ты и не сможешь.

—

Мне кажется, что я в принципе не способна на такое. Я пацифист.

Полковника рассмешило моё высказывание. Мне было неприятно, что он ржёт надо мной. Я что глупость сказала?

— Нет никакого пацифизма! Как и атеистов в падающем самолёте. Просто не было такой надобности, потребности, мотивации, вот и всё. Надо будет, убьёшь.

По логике Грэя я не убила того насильника, потому что мне было плевать на мою девственность, не убила Марселя по той же причине, и недостаточно любила Берту, раз не придушила Дашу? Бред какой-то. Просто полковник — мужчина, ему проще, потому что он физически сильнее.

— Как так вышло, что ты стал тем, кем сейчас являешься? — сменила я тему. — Ты пошёл против всей страны, против своей нации! Что случилось?

— Я думал, ты никогда не спросишь, — улыбнулся мужчина. — Для начала я хочу, чтобы ты посмотрела несколько занимательных видосов, — сказал он и взял видеокамеру со стола. — Они тебе не понравятся, но это обязательное условие для продолжения разговора.

Глава 52. Сергей

Нюрка продержалась минут пятнадцать, и теперь её нещадно выворачивало в унитаз. Ничего, пусть проблюётся, как следует, пацифистка сраная!

Признаться, я и сам не все видосы с пытками просмотрел, а видео с Олэськой — самое длинное вообще промотал по частям. Не для нормального человека такое кино.

Анна была намного старше Даши, но намного наивнее. Чем она занималась до войны? Жила в пряничном домике и каталась на розовых пони? Дашка хлебнула дерьма, как следует, оттого она такая прошареная не по годам, а эта Дюпон просто дитё.

Две девушки — две крайности, две сломанные по— своему жизни.

Анна закончила блевать и попила воды из-под крана, умыв лицо. Она была белая, как стена палаты. Даже жалко её немного.

— Ну, что, Аня, ты насмотрелась или продолжим? — усмехнулся я. Мне доставляло неслыханное удовольствие просвещение этой неверующей.

— Достаточно! — простонала она. — Убери свою долбанную камеру!

На обратном пути она подобрала со стола конфету и сунула её в рот.

— Это похоже на постанову берлессов или монтаж?

— Перестань! Я хочу побыть одна! Уйди, пожалуйста!

Анна тяжело опустилась на шконку и прикрыла глаза.

— Здесь я командую! — напомнил я девушке. — Уйду, когда посчитаю нужным!

— Нравится издеваться надо мной? — спросила Анна, открыв глаза. — Тебя не жена, наверное, заждалась? А, полковник?