Позывной «Крест»
Шрифт:
Боевики расступились, давая проход своему командиру. Ахмад аль-Гизаи обошел согнутое в три погибели тело пожилой женщины с распростертыми руками, пнул большой подсвечник с горящими свечами, воткнутыми в песок. Ножка подсвечника подломилась, чаша с песком и свечами гулко упала на пол, рассыпая содержимое. Ахмад аль-Гизаи взошел по двум ступеням на возвышение алтаря, встал перед женщиной так, будто она склонилась перед ним, а не перед Богом, нагнулся над игуменьей и крикнул:
– Ваши молитвы
Игуменья Пелагея встала на ноги. Справа ее обошел Абу Ислям аль-Казаки, успокаивающе похлопал монахиню по плечу и сказал Ахмаду:
– Думаю, она надеется не только на них…
С этими словами он развернул матушку Пелагею лицом к главарю «Ан-Нусры». Игуменья без страха взглянула в глаза Абу Мухаммеду аль-Джуляни. Правая щека сирийца кровоточила, рассеченная мелкими осколками камней или стекла. Тридцатидвухлетний мужчина с иронией взглянул на игуменью:
– Насчет красоты христианских монахинь нам соврали.
Боевики мерзко расхохотались. Монахиня опустила взгляд.
– Спаси их, Господи. Не ведают, что творят, – пробормотала она.
– Мы знаем, вы храните оружие для наших врагов, – произнес за ее спиной аль-Казаки.
Пелагея повернулась на звук его голоса и увидела, что лицо казаха тоже рассечено осколками, мочка левого уха надорвана и кровоточит.
– Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас, – перекрестилась она.
– Ты ручонками своими не маши! Где склады? – сердито выкрикнул аль-Казаки.
– У нас нет никаких складов, все ценное, что было в монастыре, вы отняли еще в сентябре!
– У нас другие сведения! – возразил ей аль-Гизаи, по-прежнему возвышавшийся на алтаре.
Пелагея подняла голову.
– Сойди с алтаря, антихрист! – спокойно сказала она.
Абу Мухаммед сделал жест Ахмаду аль-Гизаи, и тот нехотя повиновался.
– Вот видите, – сказал Пелагее Абу Мухаммед, – мы уважаем ваши законы. Уважайте и вы наши.
– Я уважаю любую религию, – ответила Пелагея и добавила: – Если это только религия.
– Вы можете избежать жертв, если скажете, где искать оружие, – заявил главарь.
– Никакие жертвы не помогут вам найти то, чего у нас нет! – воскликнула настоятельница монастыря. – Если вы не знаете, у нас не то что хранить, даже входить в храм с оружием не принято.
Пелагея посмотрела на автомат в руках Ахмада аль-Гизаи.
– Ваша мудрость, игуменья, оставляет нам шанс на политическое решение, – раздался голос аль-Джуляни у нее за спиной.
Матушка Пелагея обернулась к нему, пронзив взглядом:
– Что вам нужно? Вы ведь не за этим сюда пришли.
– Отдайте нам руку пророка Яхья! – неожиданно предложил молодой главарь «Ан-Нусры».
– Лучше умереть, – спокойно
Ее лицо будто окаменело. Аль-Казаки знал это выражение лица у христианских монахинь и с недоумением посмотрел на командира. Аль-Джуляни делано рассмеялся: он давно уже отвык от женских отказов в чем бы то ни было.
– Да будет так! – сказал он стоявшему рядом с ним чеченцу Абу Хамзе, и тот выхватил кавказский кинжал – длинную полуметровую каму.
– Нет! – крикнул в дверях церкви подоспевший иорданец Абу Мус‘аб аз-Заркави. Он руководил созданной им организацией «Армия Единобожия и Джихада», и все чеченцы в «Аль-Каиде» подчинялись ему. – Сначала для интернета запишем видео с игуменьей о том, как благородно и гуманно ведут себя наши воины Аллаха, а потом возьмем монашек в заложницы, они нам еще пригодятся!
– Хорошая мысль, уважаемый Абу Мус‘аб аз-Заркави, – согласился аль-Джуляни. – Мы ведь не звери христианские. Не едим тело и не пьем кровь пророка своего.
С образованием у Абу Мухаммеда было все в порядке, и он легко извратил слова из Священного Писания.
– Вы можете говорить что угодно. Господь прощает глупцов, но не адово семя, – тихо, но очень твердо заявила настоятельница. – Ты будешь молить о пощаде, но он не услышит.
На скулах аль-Джуляни заходили желваки, он передернул затвор, отправив патрон в патронник, и приставил дуло автомата к голове матушки Пелагеи.
– Не ври, что не боишься смерти.
– Не боюсь, – ответила игуменья.
– Тогда умри…
– Аль-Джуляни! – Резкий окрик заставил бандита опустить автомат и обернуться.
Вслед за аз-Заркави в разоренный храм Иоанна Крестителя вошел рыхлый, давно не бритый рыжий мужчина, явно не уроженец Ближнего Востока. Сколько ему было? Пятьдесят? Шестьдесят? Кто знает. Пристрастие к алкоголю сделало его человеком неопределенного возраста.
Его натовская форма с множеством карманов не имела никаких знаков отличия. Поверх куртки на поясе красовался широкий ремень из отличной кожи с открытой кобурой на правом боку, из которой торчала рифленая рукоять канадского пистолета «Пара Орднанс Р14-45».
– Уведите ее, – буркнул аль-Джуляни двум бойцам своей группировки.
– Ты зачем разорил Маалюлю, аль-Джуляни? – спросил рыжий главаря банды после того, как Пелагею вывели из храма.
– У нас были сведения, что Башар Асад прячет здесь химическое оружие, – пояснил главарь «Ан-Нусры».
– Что?! – возмутился европеец. – Сведения? Мало одних сведений! У Колина Пауэлла тоже были сведения и даже пробирка, которой он тряс в ООН перед вторжением в Ирак. Что еще у тебя было, чтобы занять святой город бойцами, жалованье которым плачу я?