Позывной Верити

Вейн Элизабет

Они оказались на перекрестке. Не было ни единого дорожного знака; их все сняли или закрасили, чтобы сбить с толку врага на случай, если Операция «Морской лев» окажется удачной и немецкая армия проберется вглубь острова.

— Понятия не имею, где мы находимся, — все причитала Квини. Велосипед механика был ей велик, потому она не могла ехать сидя — приходилось стоять на педалях. Ей постоянно грозила опасность упасть или утонуть в собственной шинели. Она выглядела как обезумевшая мокрая кошка.

— Воспользуйся компасом. Продолжай ехать

на юг, пока не увидишь море. Представь, — говорила ей Мэдди в попытках приободрить, — представь, что ты — немецкий шпион. Приземлилась здесь с парашютом. Тебе нужно найти твоего сообщника, который находится в легендарном контрабандистском пабе у моря, и если кто-нибудь поймает тебя...

Квини стрельнула в Мэдди странным взглядом из-под пластмассовой дождевой шляпы, какую можно купить в крошечной картонной коробке с цветами за полпенни. В нем читались вызов, неповиновение и восторг. И, кроме того, озарение. Квини наклонилась вперед, налегла на руль велосипеда и закрутила педали, словно фурия.

Не невысоком гребне она одним прыжком соскочила с велосипеда, словно косуля в лощине, и уже была на полпути к верхушке дерева, когда Мэдди поняла, что она собралась делать.

— Спускайся, тупица! Ты же промокнешь! Про униформу подумай!

— Von hier aus kann ich das Meer sehen, — сказала Квини, что на немецком значило «Отсюда я вижу море». (Ох, я дурочка. Они и так понимают, что тут написано.)

— Заткнись! Ты псих! — яростно бранилась Мэдди. — Что ты там делаешь?

— Ich bin eine Agentin der Nazis²⁷. — напомнила Квини. — Zum Meer geht es da lang²⁸.

— Из-за тебя нас обеих пристрелят.

Квини засомневалась. Она окинула взглядом затянутое небо, бескрайний яблочный сад и пустеющую дорогу. Затем пожала плечами и уже на английском сказала:

— Мне так не кажется.

— Беспечные разговоры стоят жизней²⁹, — процитировала Мэдди. Квини так расхохоталась, что неуклюже и больно соскользнула с одной ветки на другую и порвала пальто, пока спускалась.

— А теперь твоя очередь помолчать, Мэдди Бродэтт. Ты сказала мне представить себя немецкой шпионкой — я то и делаю. Я не допущу, чтобы тебя застрелили.

(Я действительно хотела бы вернуться в то мгновенье и держать язык за зубами.)

Маршрут к Бухте Святой Екатерины был, скажем так, творческим. Во время поездки Квини вставала с велосипеда на каждом перекрестке — мокром, ветреном и невыразительном — и взбиралась на стену, ворота или дерево, чтобы сориентироваться. После чего следовала борьба с шинелью, которая то и дело норовила оказаться обрызганной водой из луж.

— Знаешь, чего я боюсь? — во весь голос завопила Мэдди, дождь и восточный ветер

били ей в лицо, пока она живо крутила педали, пытаясь поспеть за своей маленькой операторшей. — Холодных бобов из банки! Без пятнадцати два. Паб закроется к тому времени, как мы туда доберемся.

— Ты же говорила, что он закроется на следующей неделе.

— На обед, бестолковщина! Они не обслуживают до вечера!

— Думаю, ты обвиняешь меня очень несправедливо, — сказала Квини. — Ты затеяла эту игру. Я просто играю в нее вместе с тобой.

— Этого я тоже боюсь, — заметила Мэдди.

— Этот страх считается. Как и консервированные бобы. Чего ты боишься больше всего? Сколько у тебя страхов?

— Трибунала, — коротко ответила Мэдди. Квини смолчала, что было ей несвойственно. И оставалась безмолвной еще какое-то время, даже пока в очередной раз залезала на дерево. Но потом все-таки спросила:

— Почему?

Прошло много времени, прежде чем Мэдди ответила, но Квини не нужно было напоминать, о чем они беседовали.

— Я много чего творю. Принимаю необдуманные решения. Боже мой, стреляю из дурацкой зенитки — без какого-либо разрешения, когда над головой кружит Мессершмидт-109!

— Кружащий над головой Мессершмидт и был причиной, по которой ты стреляла, — заметила Квини. — А разрешение дала тебе я. Я — летный офицер.

— Но ты не мой летный офицер, и права давать разрешение на стрельбу у тебя нет.

— Чего еще? — спросила Квини.

— О, событий вроде того, когда я направляла немецкого летчика. Я уже когда-то делала что-то подобное, правда, по-английски. — Она рассказала Квини, как впервые помогла сесть тем парням в Веллингтоне. — На то тоже никто не давал разрешения. Проблем не возникло, а должны были. Глупый поступок. Зачем я это сделала?

— Из-за милосердия?

— Я могла их убить.

— Тебе приходится идти на подобные риски. Оглянись: на дворе война. Без твоей помощи они бы упали. Но с твоей помощью они благополучно сели.

Квини умолкла на мгновение, после чего спросила:

— Как у тебя это получается?

— Что?

— Ориентироваться в воздухе?

— Я пилот, — сказала Мэдди, знаете, будто между прочим, будто она не гордилась этим, но и не оправдывалась, просто — я пилот.

Квини была возмущена.

— Ты же говорила, что у тебя нет никаких навыков, врушка!

— У меня и нет. Я гражданский пилот. Уже год не летала. И ранга инструктора у меня нет. Я много летала, вероятно, больше любого из наших пилотов Спитфайров. Даже ночью летала. Но все это бесполезно. Когда они расширят отдел Вспомогательного Воздушного транспорта, я попробую перейти к ним — если меня, конечно, отпустят ЖВВС. Но придется пройти курс обучения. В данный момент у них нет тренировок для женщин.