Пpиключения Hиктошки
Шрифт:
Hиктошка подошел к самому болотцу, наклонился над ним и стал смотреть в воду. Под водой он видел русалкину голову, но вокруг собиралось все больше ряски. «Кто же все-таки кричал «помогите»? — пытался сообразить Hиктошка. — По голосу это была малышка, а не малыш».
— Эй, русалка! — позвал он.
Но русалка не отзывалась. Hиктошка испугался. «А вдруг русалка тоже может утонуть?» — подумал он. И понял, что нужно срочно что-то делать. Хотя Hиктошка и бывал часто задумчивым — особенно если просто так шел по улице, зато когда нужно было действовать, он становился очень быстрым.
Hиктошка огляделся, потом выхватил из кармана перочинный ножичек и отрезал свисавшую с деревца длинную лозу дикого винограда. Крепко привязал себя этой лозой к стволу ивы
Ничего не получалось. А время шло. Вдруг счастливая мысль осенила его, и он начал поворачиваться на том месте, где стоял. Виноградная лоза стала наматываться на него и становиться короче, и таким образом Hиктошка потихоньку вылезал из болота. В русалкины плечи он вцепился мертвой хваткой, и русалка тоже стала постепенно вытягиваться.
Когда оба они очутились на берегу, Hиктошка в изнеможении упал лицом в воду. Руки его были как каменные и страшно болели. Но он помнил, что русалка не дышит. Поднявшись на ноги, вытащил ее на сухое место. Да какая же это была русалка — у нее не было рыбьего хвоста, а были человеческие ноги. Да и одета она была в обыкновенный купальник, какие носят малышки, когда идут купаться на реку. «Значит, она такая же коротышка, как я! — подумал Hиктошка. — Качалась на тарзанке, сорвалась в болото и утонула». Он вспомнил, что нужно делать искусственное дыхание. «Но как же его делать, если у нее внутри, наверно, полно воды?» — подумал он. Тогда Hиктошка решил, что малышку нужно перевернуть вверх ногами, чтобы вся вода из нее вылилась. Он быстро привязал к ее ногам длинную виноградную лозу, перекинул ее конец через ветку ветлы и, повиснув на другом конце, поднял малышку кверху.
Читателю может показаться, что прошел целый час, а то и два, пока Hиктошка нашел утонувшую малышку и вытащил ее из болота. Но на самом деле все это длилось не больше пяти минут. Когда нужно было действовать, Hиктошка все делал страшно быстро.
Малышка была немного тяжелее Hиктошки, может быть потому, что мокрые волосы, оплетенные тиной, тянули ее вниз. Hиктошка обхватил ногами какую-то корягу и тянул лозу с такой силой, что малышка повисла, наконец, вверх ногами. Изо рта ее полилась вода, и она стала громко кашлять.
Малышка висела вниз головой и кашляла, и из нее выливалась вода. Наконец Hиктошка опустил ее на землю. Правда, она при этом ударилась головой о корягу — но в сравнении с тем, что она только что чуть не умерла, это были уже пустяки. Малышка была так слаба, что не могла стоять или сидеть. Hиктошка уложил ее на траву. Он и сам едва держался на ногах. Но тут Hиктошка увидел, что вокруг ее шеи намоталась тина, и испугался, как бы она опять не задушилась. Стоя на коленках и осторожно приподняв голову малышки, он начал потихоньку разматывать длинные пряди этой тины. Малышка ничего не говорила, а только жадно глотала раскрытым ртом воздух, словно была голодная.
— Как вас зовут? — спросил он, сняв с ее шеи последний кусок речной травы.
Малышка еще немного подышала, а потом шепотом ответила:
— Бабаяга.
Больше она уже ничего не могла сказать. Только глотала воздух ртом.
Глава
Малышку и вправду так звали: Бабаяга. На самом деле, когда-то ее звали по-другому, и это она сама себе придумала такое непривлекательное имя. Дело в том, что Бабаяга была страшная, невероятная, удивительная красавица. Жила она в собственном домике на окраине Цветограда и очень редко из него выходила при свете. Потому что была ужасно стеснительная. Но Бабаяга любила гулять по ночам и нюхать цветы. А днем она сидела дома и стеснялась выходить. Только когда у нее совсем кончались продукты, она шла в булочную, чтобы купить хлеба или в молочную за молоком, или в колбасную за докторской колбасой. Появилась она в Цветограде не так давно (то есть, малышка, а не колбаса), кажется, прошлой весной, а где жила раньше — никто не знал. По акценту-то ясно было, что она иностранка.
Когда поэт Пёрышкин впервые увидел эту малышку, он написал лучшую свою поэму под названием «Весенние лепестки». А когда с ней на улице нечаянно столкнулся ученый Знайка, он открыл закон всемирного тяготения и в тот же вечер изобрел ракету, в которой коротышки впоследствии полетели на Луну. Для Таблеткина встреча с Бабаягой закончилась горячкой с температурой тридцать девять и пять и бредом. Таблеткин так очумел, что выдумал несуществующую, но смертельную болезнь под названием «веснуха» и сделал от нее прививку всему населению города. Таблеткин выделил для веснухи целую главу в медицинской энциклопедии, которую он сам написал. Там рассказывалось, какая это опасная болезнь и как по весне, нанюхавшись ароматов цветов, коротышки заболевают веснухой и сходят с ума.
Бабаяге надоело, что из-за ее красоты все смотрят на нее, как на чудо, и она нарочно, перед тем, как выйти из дома, стала мазать лицо сажей, а вместо одежды надевать грязные, рваные лохмотья. Как раз тогда она и выдумала себе это имя: Бабаяга и всем, кто спрашивал, говорила, что ее так зовут.
Но ничего это не помогло. Натерев волосы жидким мылом и высушив потом феном, чтобы были как мочалка, намазав золой щеки, в грязном, разорванном платьице, в котором дыр больше, чем материи, Бабаяга все равно была самой красивой малышкой в городе. Некоторые малыши так прямым текстом и заявляли: в лохмотьях, с чумазым лицом она, мол, намного симпатичнее, чем другие малышки, которые носят модные платья и пользуются косметикой. Особенно малыши вроде Пустомели, которые и сами-то не любят мыться. Надо ли говорить, что после таких высказываний малышки Цветограда, почти все до единой, возненавидели Бабаягу.
С ней дружила одна только Кнопочка. Кнопочке было наплевать на собственную красоту. Она никогда не смотрелась в зеркало, надевала на себя что попало, в жизни не красилась, и малыши ей были глубоко безразличны. (Кстати, это была совсем не та Кнопочка, которую любил таскать за косички Пустомеля, а другая малышка, ее тезка).
— О, почему, почему они считают меня главной красавицей? — жаловалась бедная Бабаяга подруге, по-иностранному выговаривая слова. — Почему смотрят на меня, как на скульптуру в музее или чудно-юдный цветок? Щеки гуталином мазала, на волосы оливковое масло лила, перцем насыпала, даже макаронами! На улицу выхожу — платье рваное, грязное. Ничего не помогает. Глядят, откроя рот, — вот и всё! А я совсем не чудно-юдный цветок и не скульптура! Я обычная малышка, такая же, как все. И между прочим, я тоже личность, не меньшая, чем они. Я не красотка с ангело... с ангеловым лицом! У меня, между прочим, душа есть!
Бабаяга плакала, а Кнопочка утешала ее.
— Ну что ты... другие счастливы были бы иметь такие огромные зеленые глаза и такие длинные ресницы, как у тебя. Я, правда, этого тоже не понимаю, но Ласточка мне говорила, что если бы у нее были ресницы ровно в два раза короче твоих и пусть даже не такие густые и не рыжие, а просто коричневые — она бы была на седьмом небе от счастья.
— Но я-то от всего этого совсем не попала на седьмое небо! — всхлипывала Бабаяга. — И крупные прозрачные слезы текли по ее прекрасным щекам.