Прах Энджелы. Воспоминания
Шрифт:
Фрэнки, отвечает он, а не играть, если ты обречен, какой смысл?
Бабушка говорит маме: у Пэта, брата твоего, и нога болит, и здоровья нету, а он с восьми лет продает на улицах газеты, а Фрэнк, лоботряс твой, взрослый уже и мог бы работать.
Но ему только девять, он школу еще не окончил.
Школу. Он пререкается из-за этой школы, с кислой миной ходит, и вообще, странный какой-то, в отца весь. Помог бы лучше бедняге Пэту, хотя бы в пятницу, когда пачка «Лимерик Лидер» почти тонну весит. У богачей дорожки в саду длинные, вот и побегал бы, чтобы Пэту несчастному ноги поберечь, и заработал бы, кстати, несколько пенни.
По пятницам у него Братство.
Забудь ты про Братство.
В пятницу, в пять вечера, мы встречаемся с дядей Пэтом у редакции "Лимерик Лидер". Служащий, который выдает газеты, говорит, что у меня руки худющие, я и парочку марок едва ли унесу, но дядя Пэт пихает мне под обе руки по восемь газет. На улице дождь, говорит он мне, льет как из ведра, так что если уронишь - убью. Мы идем по O’Коннел Стрит, и он велит мне держаться поближе к стенам зданий, чтобы газеты не намокли. Я бегу к дому, куда надо доставить номер, на крыльцо, по ступенькам и в дверь, там снова ступеньки, кричу: газета! – беру плату плюс долг за неделю, бегу вниз по лестнице, отдаю деньги, и мы идем по новому адресу. Мне дают чаевые, и дядя оставляет их себе.
Мы обходим дома по O’Коннел Авеню и в Баллинакурре, потом по Южной Окружной дороге и Хенри Стрит возвращаемся обратно в офис за новой кипой газет. Дядя Пэт носит кепку и ковбойский плащ, под которым прячет газеты от дождя. Умираю, как ноги болят, жалуется он, и мы заходим в паб выпить пинту и полечить его бедные ноги. Там сидит дядя Па Китинг, с головы до пят черный, и пьет пинту. Эб, а мальчик что, так и будет стоять, разинув рот, говорит он дяде Пэту, и ты не угостишь его лимонадом?
Чо?
– говорит дядя Пэт. Господи, раздражается дядя Па Китинг, он таскает эти твои несчастные газеты по всему Лимерику, а ты… а, ладно. Тимми, налей ребенку лимонада. Фрэнки, у тебя разве нет плаща?
Нет, дядя Па.
Тебе надо бы дома сидеть в такую погоду. Ты вымок насквозь. Кто тебя на улицу отправил в такую слякоть?
Бабушка сказала, что дяде Пэту надо помочь, у него нога болит.
Еще бы, стерва старая - только не говори никому, что я так сказал.
Дядя Пэт с трудом поднимается и собирает газеты. Пойдем, темнеет уже.
Он ковыляет по улице и выкрикивает: Anna Lie Sweets Lie!
– что на "Лимерик Лидер" совсем не похоже, но это не важно, ведь все и так знают, что это Эб Шихан, которого роняли на голову. Пожалуйста, Эб, один «Лидер». Бедный, как твоя нога? Сдачи не надо, купи себе сигаретку, все-таки тяжко в такую мерзкую погоду таскать на себе эту мерзкую газетенку.
Пасип, говорит мой дядя Эб. Пасип, пасип, пасип, и я за ним еле поспеваю, хотя у него больная нога. Сколько газет у тебя осталось?
– говорит он.
Одна, дядя Пэт.
Отнеси ее мистеру Тимони. С него долг уже за две недели. Деньги возьми. Чаевые дадут, он много дает, а ты их в карман себе не суй, как Джерри, твой кузен. В карман себе запихал, вот гаденыш.
Я стучусь дверным кольцом, и раздается вой собаки - такой огромной, что дверь трясется. Макушла, произносит какой-то мужчина, а ну, не шуметь, черт тебя подери, или задницу надеру. Вой затихает, дверь открывается, и на пороге появляется седой мужчина в очках с толстыми стеклами, в белом свитере и с палкой в руках. Ты кто?
– говорит он. Кто здесь?
Я газету принес, мистер Тимони.
Но ты не Эб Шихан, верно?
Я его племянник.
Джерри Шихан, что ли?
Нет, сэр. Я Фрэнк Маккорт.
У него еще есть племянник? Он вас печет что ли, как булки? У него пекарня, что ли, на заднем дворе? Вот тебе деньги за две недели, и дай мне газету, а хочешь - себе оставь. Зачем она мне? Я читать уже не могу, а миссис Миннихан, которая должна была мне почитать, не объявилась. Шерри набралась и на ногах не стоит, вот что с ней такое. Как тебя зовут?
Фрэнк, сэр.
Ты умеешь читать?
Да, сэр.
Хочешь заработать шесть пенсов?
Да, сэр.
Приходи
Фрэнк, сэр.
Тебя зовут Фрэнсис. Никакого святого Фрэнка не было. Только у гангстеров имена такие, и у полицейских. Приходи завтра в одиннадцать, почитаешь мне вслух.
Хорошо, сэр.
Ты точно умеешь читать?
Точно, сэр.
Можешь называть меня «мистер Тимони».
Хорошо, мистер Тимони.
Дядя Пэт ждет меня у ворот, потирая ногу, и ворчит: деньги где? Я тут стою под дождем, умираю, нога болит, а они болтают - нечего тебе с клиентами болтать. Из-за больной ноги дяде Пэту надо зайти в паб на Панчес Кросс, выпить пинту. Выпив пинту, он говорит, что пешком не осилит больше ни дюйма, и мы садимся в автобус. Проезд оплачиваем, пожалуйста, говорит кондуктор. Но дядя Пэт говорит: отстань ты, не трожь меня, видишь, что у меня с ногой?
Ладно, Эб, ладно.
Автобус останавливается у памятника O’Коннелу, и дядя Пэт идет в кафе «У памятника», а там так аппетитно пахнет, что у меня желудок сводит от голода. Он набирает себе рыбы с картошкой на целый шиллинг, и у меня слюнки текут, но когда мы доходим до дверей дома бабушки, он дает мне только монетку в три пенни, велит снова встретиться с ним через неделю и отправляет домой к матери.
На пороге дома, где живет мистер Тимони, лежит пес Макушла; я открываю садовую калитку и только собираюсь шагнуть на тропинку, как она несется ко мне, валит на мостовую и норовит мне голову откусить, но тут появляется мистер Тимони, молотит ее палкой и кричит: фу, позорная псина, отстань от него, ах ты, каннибал-переросток. Ты не завтракала что ли, псина позорная? Как ты, Фрэнсис, в порядке? Заходи. Поверь, этот пес – настоящий индус, мамку его я в Индии подобрал - в Бангалоре. Если, Фрэнсис, решишь завести собаку, бери только буддиста. Буддисты – собаки добрые. Ни в коем случае не бери мусульманина – как уснешь, так он тебя слопает. И пса-католика не бери – эти слопают даже в пятницу. Садись, почитай мне.
"Лимерик Лидер", мистер Тимони?
Нет, вот еще, чертов "Лимерик Лидер", я им даже подтираться не стал бы. Вон там на столе лежит книга, «Путешествия Гулливера». Но ее читать не надо. За ней, видишь, другая: «Скромное предложение». Почитай мне. Там начало такое: «Печален удел тех, кто идет…» Нашел? Я наизусть помню вся эту чертову книгу, но ты все равно почитай мне вслух.
Я читаю две или три страницы и мистер Тимони говорит: достаточно. Ты хорошо читаешь. Ну и как, ты согласен, Фрэнсис, что нет пищи вкусней и полезней, чем упитанный однолетний малыш, как в пареном, жареном, печеном, так и в вареном виде, а? Макушла, ты, небось, не прочь закусить упитанным маленьким ирландцем, а, позорная псина?
Он дает мне шесть пенсов и велит придти снова через неделю.
Мама в восторге, оттого что я заработал шесть пенсов у мистера Тимони. А что он велел читать? «Лимерик Лидер»? Я объясняю, что читал «Скромное предложение», которое стояло за «Путешествиями Гулливера», и мама говорит: ну, ничего, обычная детская книжка. Я думала, он предложит что-то чудное, он ведь в Индии столько лет провел на самом солнцепеке, и там слегка в уме повредился. Говорят, он женат был на одной индианке, но кто-то из солдат случайно ее застрелил во время каких-то беспорядков. Вот так и доходят люди до детских книжек. Миссис Минихан мама знает - она живет по соседству с мистером Тимони и раньше приходила к нему домой делать уборку, но потом перестала, потому что он насмехался над Католической Церковью и говорил: что одному грех - то другому потеха. Миссис Минихан терпела, когда он по субботам, бывало, перебирал шерри, но потом он стал убеждать ее сделаться буддисткой, как и он сам, и вообще, говорил, что в Ирландии всем жилось бы лучше, если бы мы уселись под деревом и принялись созерцать, как Десять Заповедей и Семь Смертных Грехов уплывают по волнам Шеннона в далекое море.