Прах и безмолвие (сборник)

Хилл Реджинальд

Он взял телефонную трубку и набрал номер больницы.

Ему сказали, что миссис Уотерсон сегодня не дежурит. Тогда он позвонил в общежитие для медперсонала. Долго никто не отвечал, наконец какая-то женщина взяла трубку общего телефона общежития, Она сказала, что вроде бы Пам была дома. И пошла звать ее к телефону. Вернувшись через пару минут, она сказала, что, оказывается, ошиблась, Пам, видно, нет.

Женщина повесила трубку до того, как Паско успел решить, достаточно ли у него оснований говорить ей, чтобы она била тревогу.

Но у него больше не было времени на абстрактное теоретизирование. Он схватил письмо

и бросился в свой кабинет за папкой с делом Смуглой Дамы. Когда он уже готов был выбежать за дверь, на пороге появился Уилд с улыбкой, еще больше обезобразившей его уродливое лицо.

— Ты видел? — Он протянул Паско сувенирный номер «Пост». — Здесь фотография босса! Похож на старую бабу в простыне!

Паско, не взглянув на газету, потащил сержанта вслед за собой по коридору, а затем на автостоянку, на которой все еще красовались шрамы, прямо как на физиономии чемпиона Британии по боксу среди тяжеловесов. Уже сидя в машине, озадаченный Уилд прочитал письмо, а Паско рассказал ему, куда они едут. Сержант уже слышал от Паско про дело Смуглой Дамы, но письмо от нее читал впервые и явно недоумевал, чем так взволнован старший инспектор.

— А что, в других письмах есть что-то, что дает тебе повод думать, это она? — спросил Уилд.

— Да… Не знаю… Может быть. Но рисковать я не могу, понимаешь?!

— Я понимаю, ты хочешь ее остановить. Это мне ясно. Только вот не так уж ясно, что ты должен это…

Паско обернулся и зло посмотрел на Уилда.

— Только не надо говорить всякую муру насчет свободы выбора! Почитай-ка эти письма! Нет тут никакого свободного выбора! Она вынуждена…

— Да, ты Прав, — попытался успокоить его сержант. — Я вовсе не собирался рассуждать о вопросах морали. Я просто хотел сказать, что не совсем понимаю, почему ты считаешь своей личной обязанностью этим заниматься. Она ведь писала даже не тебе…

— Она хочет, чтобы ее нашли. Хочет, чтобы ее остановили, я знаю! — перебил его Паско. — Да, она ошиблась адресом, когда решила писать Дэлзиелу, но я — ее второй шанс. А что я сделал?

— Ты сделал гораздо больше, чем кто-нибудь другой мог бы на твоем месте. Тебе не в чем себя упрекнуть.

— Не в чем? Хорошо. Я что-то сделал. А что сделал? Ничего! Одна видимость дела! Энди по крайней мере был честен. Он просто отбросил эти письма от себя. Они не важны! Ей надо было самаритянам писать, а не ему. Если она хочет, чтобы полиция тратила на нее время, она должна совершить преследуемый законом проступок. Он спокойно прошел мимо всего этого, взял и перешел на другую сторону. А я топтался посередь дороги и вроде бы что-то предпринимал, да только мои усилия были недостаточны, чтобы из них вышел какой-то прок.

Они въехали на территорию больницы. Не обращая внимания на знаки, указующие на установленные места стоянки, Паско подъехал прямо к общежитию. Он выскочил из машины, не захлопнув дверцу, и бросился в дом. Он бежал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Следовавший сзади Уилд, как ни старался, не мог за ним угнаться. Сержант никогда не видел Паско таким встревоженным и по ассоциации вспомнил свое недавнее замечание о том, что ему раньше не доводилось видеть Дэлзиела таким одержимым своей идеей. Один помешался на том, чтобы наказать, другой — на том, чтобы защитить. Две полярные функции полиции. Трудно найти двух более разных людей, чем Паско и Дэлзиел,

но именно противоположности и составляют гармоничную картину мира… Какого черта он размышляет на философские темы, когда он должен сконцентрироваться на двух вещах: а) как не дать Паско выставить себя дураком и б) как уберечь себя от сердечного приступа?

Совершенно задохнувшись, Уилд добежал до второго этажа. Он уже слышал, как Паско барабанит в дверь, крича:

— Миссис Уотерсон! Памела! Вы там?

Одна за другой открывались двери на этаже, и из них выглядывали обитательницы общежития. Паско, похоже, этого не замечал. Подошедшему к нему Уилду Паско сказал:

— Придется ломать дверь. Я знаю, она там. Знаю!

А Уилд, увидев из-за плеча Паско, что дверная ручка повернулась, подтвердил:

— Да, она там.

Дверь распахнулась. Пам Уотерсон стояла на пороге в наскоро накинутом халате. Глаза ее горели от гнева.

— Что, черт возьми, происходит? — осведомилась она.

Паско повернулся и уставился на нее с изумлением, которое возобладало над чувством облегчения. Он испытал едва ли не разочарование, обнаружив, что его уверенность рассеялась как дым.

— С вами все в порядке? Я думал… — начал он.

— Да, со мной все в порядке. — Она выглянула в коридор и, увидев вдоль него с любопытством высунувшихся из дверей соседок, напоминавших ряд кариатид, пригласила:

— Заходите, сами увидите, если вас это так интересует.

Это предложение удивило Уилда, но он все понял, когда вошел в комнату и услышал мужской голос:

— Пам, что случилось?

Это был Эллисон Марвуд, который пытался поспешно натянуть на себя брюки, что нелегко сделать спросонья, Пам Уотерсон, по всей видимости, выбрала из двух зол меньшее, пригласив их войти, чтобы не подвергать Марвуда риску предстать перед любопытствующими взглядами медперсонала.

— Извините. Все в порядке. Я думал…

«Не то Паско делает, не то, что надо», — подумал Уилд, который знал, как важно в нужный момент напустить на себя официальный вид.

— У нас есть основания подозревать, — перебил он Паско, что одна женщина, пока неизвестная нам, находится сейчас в смертельной опасности, и мы хотели удостовериться, что это не миссис Уотерсон.

Эта казенная фраза на минуту разрядила обстановку, ибо понадобилось время, чтобы понять ее смысл.

— Смертельная опасность, что, исходит от меня? — возмутился Марвуд.

— Не говори глупостей, — одернула его миссис Уотерсон. — Вы хотите сказать, что она собирается покончить с собой, да?

— Да. Извините меня, пожалуйста, — с трудом проговорил Паско, все еще ошеломленный.

— Вы не писали никаких писем в полицию, миссис Уотерсон? — спросил Уилд, по-прежнему сохраняя официальный тон.

— Нет, не писала.

— Послушайте, это хамство! — вмешался Марвуд, возмущение которого росло по мере того, как он натягивал на себя одежду. — Вы что хотите сказать? Какое право вы имеете врываться сюда и говорить Пам, что она психопатка или что-то в этом роде?!

— Успокойся, Эллисон, — сказала она. — Они не врывались. И еще совсем недавно я действительно думала о… в общем, неважно, о чем я раньше думала. Но писем я не писала. И поверьте, у меня все будет в порядке. Пока Грег был жив, он чуть не разбил, мою жизнь. Но я обещаю вам, что теперь, когда он мертв, это не случится.