Праксис
Шрифт:
Никто из нас никогда не держал запас антипротонов в орудиях, пока корабль был в доке, — сами знаете, какие они чувствительные. Поэтому лейтенанта Козинича с помощниками отправили за баллонами. Но когда он их привез и орудия привели в готовность, выяснилось, что баллоны пусты.
Мартинес пораженно посмотрел на Хусейна.
— Пусты?
— Наверное, наксиды проникли на наш склад и подменили баллоны. Комэскадрой послала Козинича за антипротонами на "Властелина", стоявшего рядом, но завязался бой. Переходной шлюз подорвали, Козинича ранили. — Хусейн зло поджал губы под усами. — За несколько
Голос Хусейна сорвался при этом воспоминании. Мартинес явственно представил, что творилось в штабе: Флетчер приказывает стрелять, а стрелять нечем, офицер-оружейник, то есть сам Хусейн, в ярости бьет кулаком по пульту. Козинич с готовыми на любой риск подручными мчится по переходному шлюзу, толкая тележки с антипротонными баллонами. И долгая беспомощная тишина, ведь битва уже началась и экипаж ждет, что вот-вот раздастся залп и разорвет всех на части, а потом они с ужасом осознают всю глубину презрения, с которым к ним относятся наксиды, великолепно знающие, что "Прославленный" бесполезен, и не утруждающие себя даже выстрелом в его сторону.
"Абсолютно беспомощны, — думал Мартинес. — Наверное, это так же унизительно и жутко, как чувствовать себя капитаном, пригвожденным к лестнице перегрузками, пока корабль сражается за жизнь — без него".
— Капитан Флетчер приказал улетать с кольца, — продолжил Хусейн, — и маневрировать как при атаке. Мы надеялись перевести огонь на себя, но наксиды не обратили на нас внимания. Мы стреляли по ним из лазерных пушек, но лазер ничто по сравнению с антиматерией и… — Он снова поморщился. — Они так и не напали на нас. Мы наблюдали за сражением со стороны. Капитан Флетчер был в ярости, никогда его таким не видел, никогда не замечал, что он способен проявлять эмоции.
— А где была командующая эскадрой Чен?
— На планете, милорд. На званом ужине.
Вряд ли происшедшее с "Прославленным" понравилось Миши.
— Мы даже обрадовались стычке с наксидами при Протипане, милорд, — сказал Хусейн. — Наконец-то мы с ними поквитались.
— Да, — ответил Мартинес. — "Прославленный" хорошо показал себя в этом бою. Вы все себя проявили.
Он перевел взгляд с Хусейна на все еще застывшего Гулика. Пот струился по лицу старшины, а глаза словно всматривались во что-то жуткое.
"Неудивительно, что они молчали о таком", — подумал Мартинес. Он-то полагал, что "Прославленный" участвовал в этом тяжелом, но победоносном бою бок о бок с другими лоялистами Четвертого флота и вышел из него целым и невредимым. А на деле крейсер просто остался в стороне и под огонь попала только небольшая команда Козинича, застигнутая вне корабля.
— Ясно, — тихо сказал капитан. — Попробуем провести серию пробных выстрелов и проверок, чтобы убедиться, что противоракетная оборона больше не подведет.
— Так точно, милорд.
— Продолжайте.
Он шагал к выходу, чувствуя, как широко раскрытые глаза Гулика буравят ему спину. Интересно, на что же он так смотрит.
Мартинес прошел
Цзай осмотрел затылок капитана и прописал обезболивающие и миорелаксант перед сном. Потом просканировал запястье, обнаружив мелкую трещину в основании ладони. Он наложил повязку и сделал заживляющий укол, снабдив Мартинеса еще несколькими шприцами с препаратом.
— Три инъекции в день до полного выздоровления. Зарастет примерно через неделю, — сказал он.
Мартинес прошел по лазарету, поговорив с пострадавшими, а затем вернулся в свой кабинет, где его ожидал Джукс, радостно отрапортовавший, что произведения искусства не пострадали. Капитан отпустил Джукса, написал приказ о понижении Франсис в звании, добавил пару отрицательных абзацев в ее личное дело и поужинал.
Он не ложился, до тех пор пока не заработал Первый двигатель, к тому же убедился, что новый турбонасос соответствует всем техническим характеристикам, и только после этого попросил Алихана принести вечерний шоколад.
— Что теперь слышно, Алихан?
Ординарец осуждающе посмотрел на ботинки Мартинеса, испачканные в хладагенте и грязи из теплообменника.
— Франсис в бешенстве, — ответил он. — Собиралась после войны в отставку, и теперь ей существенно срежут пенсию.
Мартинес поднес чашку к носу и вдохнул насыщенный сладкий аромат.
— Значит, ищет сочувствия?
Алихан чинно приосанился и бросил грязную обувь в пакет.
— В жопу ее, — произнес он. — Корабль едва не погиб. Вы могли бы ей глотку перерезать и, может, зря не перерезали. Правда, ударили по больному месту. Она помешана на деньгах.
— Понятно. — Мартинес сдержал улыбку. — Спасибо, Алихан.
Проглотив таблетку, капитан нырнул в кровать и, глядя на женщину, ребенка и кошку, прихлебывал шоколад.
С каждым днем "Прославленный" становился ближе и уже принадлежал ему, а не Флетчеру, унтер-офицерам или Четвертому флоту. Сегодня он шагнул особенно далеко.
"Через пару месяцев, — довольно размышлял Мартинес, — корабль станет мне родным домом".
Эскадра Чен ускорилась, облетая солнце Архан-Дохга, и направилась к Третьему тоннелю, вход в который все еще можно было просчитать по радиоактивной пыли на месте уничтоженной станции. Наксиды больше не стреляли.
На другом конце тоннеля располагался Чойн, богатая система с пятимиллиардным населением и развитой промышленностью. С кольца планеты были спущены и уничтожены четыре недостроенных средних военных корабля, то ли большие фрегаты, то ли легкие крейсеры, и шесть торговых судов, не сумевших вовремя скрыться.
Наксидских атак не предвиделось, но все равно на всякий случай Миши разрушила станции, не желая оставлять следы.
Мартинес полностью погрузился в учения, осмотры и другие мелочи флотской жизни. Заменивший Франсис Ро проверил и исправил ее журналы 77–12, и при повторном прочтении Мартинес убедился, что данные верны.