Праксис
Шрифт:
— Вот как, — сказал капитан. — Благодарю. Можете присоединиться к остальным.
Мартинес взял кадета Анкли, который был достаточно подготовлен, чтобы принять вахту, и Эспинозу, своего бывшего слугу, теперь переведенного в военную полицию, и направился в командную рубку.
— Лорд капитан в рубке, — отрапортовал лорд Филлипс, когда он вошел. Он уступил Мартинесу командирское кресло, если тот вдруг пожелает его занять.
Но капитан подошел прямо к самому Филлипсу, вытянувшемуся по стойке смирно, но все равно едва
— Милорд, вынужден попросить вас расстегнуть мундир.
— Милорд? — Филлипс уставился на него.
Неожиданно Мартинесу захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Грызло ощущение, что все это ошибка. Но он стоит здесь, добавив к своим служебным обязанностям еще и роль детектива, и уже никуда не деться, надо идти до конца, каким бы этот конец ни был.
— Расстегните мундир, лейтенант, — повторил он.
Филлипс задумчиво смотрел в сторону. Он медленно поднял руку и начал расстегивать серебряные пуговицы. Мартинес заметил нервно бьющийся на шее пульс, а когда лейтенант расстегнул воротник, увидел золотую цепочку.
В Мартинесе закипела ярость. Он схватил цепочку и грубо потянул, вытаскивая медальон. Красные и зеленые камни переливались на изображении аяки.
Мартинес опустил глаза на Филлипса. Цепочка впилась лейтенанту в шею, и он стоял на цыпочках. Мартинес отпустил кулон.
— Пройдемте, пожалуйста, за мной, лейтенант, — сказал он. — Ваша вахта закончена. — Он повернулся и обратился ко всем в рубке: — Анкли назначается дежурным офицером.
— Конец вахты, милорд, — повторил Филлипс. — Анкли — дежурный офицер.
Когда Анкли подошел, Мартинес прошептал ему на ухо:
— Не давайте покидать помещение. Никто не выйдет из рубки до обыска.
Анкли облизнул губы.
— Так точно, милорд.
По пути в корабельную тюрьму Мартинеса знобило от нехорошего предчувствия. Сзади молча следовал Филлипс, застегивая мундир; Эспиноза, держащий электрошокер наготове, замыкал строй.
Он вошел в помещение гауптвахты "Прославленного", и в нос ударила знакомая вонь. Все тюрьмы пахнут одинаково — грязными телами и дезинфекцией, скукой и отчаянием.
— Сдайте мундир, ремень, ботинки и лейтенантский ключ, — сказал Мартинес. — Выложите содержимое карманов на стол. — Он был офицером военной полиции на "Короне" и знал процедуру.
Филлипс со стуком положил то, что было в карманах, на стол из нержавейки. Потом снял с запястья привязанный лейтенантский ключ и вручил его Мартинесу.
А у того темной тучей засела мысль, что все происходящее лишь ужасная ошибка. Этот застенчивый, хрупкий Филлипс и конфеты украсть не сможет, не говоря уж о том, чтобы убить капитана.
Но он сам предположил, что смерти связаны с культом, а религиозные символы укажут на убийц. Это его затея. И жребий брошен.
— Ваши драгоценности, пожалуйста, — сказал Мартинес.
Филлипс с заметным усилием стянул
— Могу я узнать, зачем всё это?
— Двое людей, носящие такие же медальоны, умерли.
Филлипс уставился на Мартинеса.
— Двое?
Зазвонил коммуникатор. Мартинес ответил и увидел, как на хамелеоновой ткани рукава появилось застывшее лицо Марсдена.
— Леди комэскадрой желает знать, где вы.
— Я на гауптвахте и сейчас доложу ей. Нашли что-нибудь?
— Ничего. Мы уже заканчиваем.
— Передайте леди Миши, что я сейчас вернусь.
Мартинес закончил разговор и посмотрел на все еще изумленного лейтенанта.
— Не понимаю, — проговорил Филлипс.
— Ваши драгоценности, лейтенант.
Филлипс снял с шеи цепочку и передал ее Мартинесу. Тот выдал пару мягких тюремных шлепанцев и отвел его в узкую камеру. Металлические стены были покрыты несколькими слоями зеленой краски, а сверху светила одинокая лампочка. Почти все пространство камеры занимало амортизационное ложе, служившее и кроватью, и туалетом, и раковиной.
Мартинес закрыл тяжелую дверь с глазком и приказал Эспинозе стоять на страже. Положив кулон в пустую коробочку для улик, он направился в помещения унтер-офицеров. Каюты уже обыскали и успели перейти к личному досмотру: женщины обыскивали женщин в столовой, а мужчины мужчин в коридоре.
Ничего не нашлось. Мартинес подошел к Миши и передал ей контейнер с медальоном. В ее глазах застыл немой вопрос.
— Лорд Филлипс, — пояснил Мартинес.
Сначала она удивилась, но потом в ее глазах блеснула жесткость.
— Жаль, что Флетчер не достал его первым, — сказала она.
Во время досмотра выражение лица Миши так и не поменялось, и Мартинес понял, что она напряженно думает, потому что обыск экипажа ничего не дал — не нашли ни предметов культа, ни орудий убийства, ни подозреваемых.
— Вызовите доктора Цзая на гауптвахту, — приказала Миши и посмотрела на Матинеса. — Пора допросить Филлипса.
— Не думаю, что он убил Флетчера, — ответил капитан.
— Я тоже, но он знает, кто сделал это. Он знаком с остальными нараянистами. — Ее зубы блеснули, словно в оскале. — Пусть лорд доктор даст ему сыворотку правды, чтобы вытянуть из него имена.
Мартинес подавил дрожь.
— Она не всегда действует, — сказал он. — Лишь понижает сопротивляемость и может дать непредсказуемый эффект. Филлипс будет бормотать случайные имена, и всё.
— Посмотрим, — ответила Миши. — Может, не на первом допросе, но если повторять их день за днем, правда всплывет. Она всегда в конце концов всплывает.
— Надеюсь на это.
— Пусть Корбиньи тоже придет. Я возьму ее с собой в тюрьму. Вы и… — она взглянула на Марсдена, — ваш секретарь можете вернуться к своим обязанностям.