Правда о деле Гарри Квеберта
Шрифт:
— Пока не знаю.
— А какого рода история любви?
— История запретной любви.
— Похоже, это действительно очень интересно, — воодушевился Стерн. — Надо нам при случае встретиться еще.
В половине десятого, после десерта, Эми Пратт объявила, что начинается тираж лотереи; ведущим, как и каждый год, был ее супруг. Едва не заглатывая микрофон, шеф Пратт тащил номера. Призы были в основном дешевые, предоставленные местными торговыми фирмами, но розыгрыш первого приза вызвал большой переполох: речь шла о недельной путевке в роскошный отель на Мартас-Винъярде, на два лица, все включено.
— Минуточку внимания, пожалуйста! — орал
На миг настала тишина; потом Гарри, внезапно осознав, что это один из его билетов, в полном изумлении поднялся с места. Его немедленно наградили громом аплодисментов; гости обступили его, поздравления сыпались со всех сторон. До самого конца вечера все смотрели только на него: он был центром мироздания. Но он не смотрел ни на кого, ведь центр его мироздания спал в маленькой больничной палате, в пятнадцати милях отсюда.
Покидая бал около двух часов ночи, Гарри столкнулся с Элайджей Стерном; тот тоже уходил.
— Главный приз в лотерее, — улыбнулся Стерн. — Вы, прямо скажем, везунчик.
— Да… И ведь кому сказать, чуть было не отказался покупать билеты.
— Может, подвезти вас домой? — спросил Стерн.
— Спасибо, Элайджа, я на машине.
Они вместе дошли до парковки. Черный седан ожидал Стерна, перед ним стоял какой-то мужчина и курил сигарету. Указывая на него, Стерн произнес:
— Гарри, хочу вам представить свое доверенное лицо. Он просто великолепный. К тому же, если вы не против, я пришлю его в Гусиную бухту, чтобы он занялся розами. Их скоро надо подрезать, а он очень одаренный садовник, в отличие от неумех, которых присылает агентство недвижимости и которые в прошлом году загубили мне все цветы.
— Ну конечно. Вы у себя дома, Элайджа.
Подойдя поближе, Гарри заметил, что вид у мужчины устрашающий: крепкое, мускулистое тело и скособоченное, изрубцованное лицо. Они обменялись рукопожатием.
— Я Гарри Квеберт.
— Добрый вефер, мифтер Квеберт, — ответил мужчина; говорил он с мучительным трудом и очень неразборчиво. — Меня фовут Лютер Калеб.
На следующий день после бала вся Аврора пребывала в возбуждении: с кем Гарри Квеберт поедет на Мартас-Винъярд? Здесь его никогда не видели с женщиной. Может, у него подруга в Нью-Йорке? Кинозвезда? Или он возьмет с собой какую-нибудь девушку из Авроры? Может, он уже успел завоевать чье-то сердце, ведь он такой скрытный? И будут ли об этом писать журналы про звезд?
Единственным человеком, которого не волновало это путешествие, был сам Гарри. С утра в понедельник, 21 июля, он сидел дома и погибал от беспокойства: кто знал о них с Нолой? Кто выследил его даже в туалете? Кто осмелился испачкать зеркало гнусной надписью? Причем помадой: то есть почти наверняка женщина. Но кто? Чтобы немного отвлечься, он уселся за стол и решил навести порядок в своих бумагах: тогда-то он и обнаружил, что одного листка не хватает. Той страницы, что он написал про Нолу в день ее попытки самоубийства. Он прекрасно помнил, что оставил его здесь. За последнюю неделю на столе скопилась целая россыпь черновиков, но он всегда нумеровал их в строго хронологическом порядке, чтобы потом можно было разобрать. И вот теперь, разобрав, убедился, что одного нет. Это была важная страница, он ее хорошо помнил. Он еще дважды разложил бумаги, вытряхнул портфель: никаких следов. Это было невозможно. Он всегда тщательно проверял, не оставил ли чего-нибудь на столе в «Кларксе». В Гусиной бухте он работал только в кабинете,
В тот же день Нолу выписали. Не успев вернуться в Аврору, она сразу бросилась к Гарри. В Гусиную бухту она пришла под вечер: он сидел на пляже с жестяной коробкой в руках. Заметив его, она кинулась к нему в объятия; он подхватил ее и стал крутить.
— Гарри, милый Гарри! Быть здесь с вами — как мне этого не хватало!
Он обнял ее изо всех сил.
— Нола! Милая Нола…
— Как вы, Гарри? Нэнси сказала, что вы выиграли главный приз в лотерею?
— Да! Представляешь?
— Путевка на двоих на Мартас-Винъярд! И на когда?
— С открытой датой. Когда захочу, надо просто позвонить в отель и забронировать номер.
— Возьмете меня с собой? О, Гарри, возьмите меня, там мы можем быть счастливы и не надо будет прятаться!
Он не ответил. Они немного прошлись вдоль моря, глядя, как волны завершают на песке свой бег.
— Откуда идут волны? — спросила Нола.
— Издалека. Они идут издалека, чтобы увидеть берег великой Америки и умереть.
Он пристально посмотрел на Нолу и вдруг в порыве ярости обхватил ладонями ее лицо:
— Черт тебя дери, Нола! Почему ты хотела умереть?
— Дело не в том, что хочется умереть, — ответила Нола, — а в том, что не хочется жить.
— Но ты помнишь тот день, на пляже, после концерта? Ты тогда сказала, чтобы я не волновался, потому что ты со мной! Как ты можешь быть со мной, если убьешь себя?
— Я знаю, Гарри. Простите. Я прошу у вас прощения.
И она встала перед ним на колени, прося прощения, — на том самом пляже, где они встретились и полюбили друг друга с первого взгляда. Попросила снова:
— Возьмите меня с собой, Гарри. Возьмите меня на Мартас-Винъярд. Возьмите меня с собой, и будем любить друг друга навек.
Он обещал, на радостях, в минутном восторге. Но чуть позже, глядя, как она уходит домой по дороге из Гусиной бухты, он подумал, что не может ее взять. Это невозможно. Кто-то про них уже знал; если они уедут вместе, узнает весь город. Верная тюрьма. Он не мог взять ее с собой, и если она снова попросит, он отложит запретную поездку. Отложит навек.
Назавтра он впервые за долгое время вернулся в «Кларкс». Как всегда, клиентов обслуживала Дженни. Увидев входящего Гарри, она вспыхнула от радости: он вернулся! Из-за бала? Может, он приревновал ее к Тревису? Может, он хочет позвать ее на Мартас-Винъярд? Если он поедет без нее, значит, он ее не любит. Ей настолько не давал покоя этот вопрос, что она задала его Гарри, не успев даже принять заказ:
— С кем ты поедешь на Мартас-Винъярд, Гарри?
— Не имею понятия. Наверно, ни с кем. Может, просто постараюсь написать побольше.
Она состроила гримаску:
— В такое чудное путешествие, и одному? Пустая трата времени.
Втайне она надеялась, что он ответит: «Ты права, Дженни, любовь моя, поедем вместе, будем целоваться на закате солнца». Но он сказал только: «Кофе, пожалуйста». И Дженни, рабыня, подчинилась. В этот момент из кабинета в глубине зала появилась Тамара Куинн; она сводила баланс. Увидев Гарри за обычным его столом, она ринулась к нему и, не здороваясь, заявила с горечью и злобой: