Правда о деле Савольты
Шрифт:
— Есть в ней что-то загадочное, как в могиле фараона, в которой кроется то ли безмерная красота, неразгаданная тайна, то ли смерть, прах, проклятия веков. Наверное, я кажусь тебе несколько претенциозным? Не обращай на меня внимания. Мне приходится вести слишком прозаическую жизнь всеми уважаемого предпринимателя. Поэтому даже маленькие приключения выводят меня из равновесия. Давно я уже не встречал рассвета после ночной попойки. Боже мой! Как хорошо, что мы так провели ночь! Ты спишь?
— Ну что вы, я не сплю: я просто закрыл глаза, устал немного.
— Ладно, иди отдыхай! Уже очень поздно,
— А как насчет списка, платы и всего прочего? — поинтересовался я.
— Не беспокойся. Я извещу тебя. А теперь иди отдыхай.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Я вышел из автомобиля и, хотя спал на ходу, все же осознал, что Леппринсе не отъехал от дома до тех пор, пока я не запер дверь изнутри дома.
Как только Мария Савольта покинула дам, их головы тут же сомкнулись. Сеньора Парельс — сухопарая, веснушчатая женщина с морщинистой шеей и костистым носом горбинкой — зашептала: — Неужели вы ничего не слыхали? Неделю назад полиция застала жену Рокагроссы в третьеразрядном отеле с каким-то английским моряком.
— Что ты говоришь? — ужаснулась сеньора Клаудедеу.
— Быть не может! — подхватила сеньора Савольта.
— Однако это так. Полиция разыскивала какого-то преступника или анархиста и рыскала по комнатам. Когда их привели в жандармерию, жена Рокагроссы назвала себя и попросила разрешения позвонить мужу по телефону.
— Уму непостижимо! Невероятно! — воскликнула сеньора Клаудедеу. — И что же он сказал?
— Жена Рокагроссы оказалась не так глупа. Она позвонила не мужу, а Кортабаньесу, и он помог ей выпутаться из этой истории.
— А ты откуда знаешь? — полюбопытствовала сеньора Савольта. — От Кортабаньеса?
— Что ты! Из него слова не вытянешь. Он умеет хранить профессиональные тайны. Я узнала из другого источника, но совершенно надежного, — заверила их сеньора Парельс.
— Боже, какой позор! — снова воскликнула сеньора Клаудедеу.
— А что стало с англичанином? — спросила сеньора Савольта.
— Кто знает? Наверное, его тоже отпустили, и он вернулся на свой корабль, как ошпаренный кот, потеряв всякую охоту блудить. Да и не думаю, чтобы он был важной персоной: какой-нибудь кочегар или ему подобный.
— Но зачем ей это понадобилось? — удивилась сеньора Савольта.
— Дело житейское, дорогая, — объяснила сеньора Клаудедеу. — Она молода, полуиностранка, привыкла к другому образу жизни.
— К тому же, — вставила свое слово сеньора Парельс, — ее муж, говорят, вы, наверное, слышали…
— Рокагросса? Луис Рокагросса? Что с ним?
— Как? Неужели вы ничего не знаете? Ведь он, кажется… предпочитает мужчин…
— Милая, — заметила ей сеньора Клаудедеу, — с каждым днем твои сведения пополняются.
— Что поделаешь, раз до меня до первой доходят все новости.
— Ну что вам за охота говорить о разной гадости! — со вздохом произнесла сеньора Савольта. — Просто уши вянут!
— Мне самой противно. Я рассказала вам только потому, что только что услышала об этом.
— Боже, до чего мы докатились! — воскликнула сеньора Клаудедеу.
…Даже теперь, когда я честно и объективно, откровенно и беспристрастно рассказываю
В том конфликте между рабочими и предпринимателями, о котором уже говорилось выше, особенно выделялся среди рабочих Висенте Пуэнтегарсиа Гарсиа — человек гордый, принципиальный, энергичный, умный, предельно честный и совершенно неподкупный. В час ночи 27 сентября текущего года Висенте Пуэнтегарсиа Гарсиа возвращался к себе домой на улицу Индепенденсиа [14] , расположенную в квартале Сан-Мартина. Он шел спокойно, не подозревая о том, что готовится страшное злодеяние, жертвой которого он станет через несколько минут. Ночь была прекрасная, тихая. В ясном, чистом, синеватом небе робко поблескивали звезды, и демократическая улица Индепенденсиа выглядела пустынной, безмятежной, покойной. Ее безмятежный покой и умиротворенность нарушались лишь тяжелыми шагами скромного ночного сторожа. Сторож Анхель Песейра, только что совершивший обход вверенного ему участка, как, впрочем, и никто другой, тоже не подозревал о преступлении, которое зарождалось в ночи и должно было разыграться в скором времени, уверенное в своей безнаказанности.
14
Независимость (исп.).
Пуэнтегарсиа Гарсиа — молодой человек с точеными чертами лица, энергичный, полный сил и надежд, — возвращался домой после сходки бастующих рабочих. Дойдя до перекрестка улиц Индепенденсиа и Мальорки, он на минутку остановился, чтобы закурить и перекинуться несколькими словами с ночным сторожем. Затем попрощался с ним и продолжал свой путь. В нескольких метрах от его дома из темноты вынырнули двое верзил и, злобно сверкая глазами, направились к нему. Безоружный Пуэнтегарсиа как ни в чем не бывало продолжал идти.
— Стой! — крикнул ему один из них, судя по зверскому выражению лица, — главарь.
Рабочий остановился. Один из бандитов заглянул в список, без сомнения служивший шпаргалкой в их черном деле.
— Ты — Висенте Пуэнтегарсиа Гарсиа?
— Да, это я.
— Тогда следуй за нами, — потребовали наемные убийцы. Грубо схватив его за руки, поволокли в темный закоулок.
— Не смейте со мной так обращаться! Я простой рабочий!
Но вместо ответа один из бандитов изо всех сил ударил несчастного кулаком в лицо, которое исказилось от боли.
— Врежь ему как следует, — приказал тот, который, судя по всему, был главарем. — Пусть получит сполна.
От боли у несчастного навернулись на глаза слезы, во зверская расправа продолжалась. Удары следовали за ударом. Обессиленный Пуэнтегарсиа упал на землю, обливаясь кровью, почти теряя сознание. Но удары и пинки по-прежнему сыпались на него. Перед глазами Пуэнтегарсии мелькнули ботинки бандитов, он почувствовал, как по телу пробежала судорога, в глазах вспыхнули молнии и поплыли круги.