Правда о деле Савольты
Шрифт:
— Точно не могу сказать, инспектор. Нам не пришло в голову тогда посмотреть на часы. Мы патрулировали на улице, как вдруг раздался взрыв. И мы сразу же побежали сюда. Из окна валил дым, и кто-то истошно кричал. Мы стали стучать в дверь и звать сторожа, но никто не отзывался. Тогда мы взломали замок прикладами, поднялись по лестнице и увидели все это. Там был мертвый. Мы позвонили вам и вызвали санитарную карету. Не знаю, сколько времени прошло, приблизительно минут двадцать-тридцать, не больше.
— Откуда неслись крики?
— Из
— Она все еще здесь?
— Нет, сеньор. Она у соседей, — и он указал на запертую дверь. — Мы разрешили ей туда пойти, она слишком испугана. Хотите, я приведу ее?
— Нет, пока не надо. Служанка вернулась?
— Нет, сеньор инспектор. Она вернется только через несколько дней. Кажется, она уехала еще в субботу к своим родным в деревню на какое-то торжество. Думаю, на забой борова.
— Хорошо. Ты оставайся тут на страже, а мы войдем.
Кроме едкого запаха пороха, в квартире не было заметно никаких следов насилия. Большие цветочные вазы и другие украшения в прихожей и коридоре оставались в целости и сохранности.
— Бомба, разумеется, была небольшой взрывной силы, — заключил спутник инспектора, — иначе взрывная волна разбила бы фарфор вдребезги.
Инспектор согласно кивнул. Они подошли к массивной темной двери в глубине коридора.
— Здесь?
— Наверное.
— Дверь дубовая, прочная, добротная, — заметил спутник инспектора, ощупывая дверные петли. — Теперь уже таких не делают.
Инспектор открыл ее, и оба мужчины вошли. Санитары остались в коридоре. Комната, по всей видимости кабинет, являла собой жалкое зрелище. Мебель превратилась в обломки, картины свалились, ковер на полу прогорел посередине и обуглился по краям; обои на стенах, сорванные взрывной волной и осколками, болтались лоскутами, обнажая штукатурку. Под столом красного дерева лежало безжизненное тело. Инспектор склонился над ним.
— Крови нет ни на лице, ни на одежде.
Человек, сопровождавший комиссара, вероятно эксперт по взрывам, измерял расстояние сантиметром.
— Скорее всего, он заметил бомбу и отпрянул назад. Бомба взорвалась на полу в том месте, где ковер прогорел дотла. Взрывной волной опрокинуло стол, и тело оказалось внизу, под его прикрытием.
— Значит, он мог остаться в живых?
— По-моему, да. Я склонен думать, что он умер не от бомбы, а от разрыва сердца. Бомба была маленькой. Взгляните на потолок: ни плафон, ни лампочка не пострадали.
Из коридора послышался голос:
— Можно войти?
И, не дожидаясь ответа, в кабинет вошли еще двое мужчин. Один из них среднего возраста, другой — старик. Старик со спутанной бородой, в массивных роговых очках, который держал в руке докторский саквояж, был судебным врачом, а тот, что помоложе, одетый во все черное, — судья.
— Добрый день, сеньоры! Что тут произошло? — спросил судья, который, наверное,
Судебный врач опустился на колени перед трупом и стал тщательно его ощупывать. Затем спросил, где можно помыть руки.
— Я не смог предупредить судебного исполнителя, чтобы он явился сюда, — объяснил судья. — Два часа назад он пошел пить кофе и до сих пор не вернулся. В этой стране нет порядка.
— Доктор, какова причина его смерти? — спросил инспектор у врача, когда тот, вымыв руки, вернулся и вытирал их на ходу носовым платком.
— Откуда я знаю. От бомбы, наверное.
— Но ведь на трупе нет никаких следов насилия?
— Ах, нет?
— Фотограф не приходил? В Англии всегда делают фотографии на место преступления, — заявил судья.
— Нет, сеньор, тут не свадьба, чтобы фотографировать.
— Послушайте, здесь я диктую, что надо делать, а чего не надо. Я — судья.
Один из санитаров, заглянув в дверь, спросил:
— Можно забирать покойника или вы ждете, пока он начнет разлагаться?
— Имейте уважение! — устыдил его судья.
— С моей стороны все готово, — заявил врач.
— Сделайте, по крайней мере, зарисовку, — потребовал судья.
— Нет уж, увольте, я не художник, — ответил инспектор.
— Может быть, вы сумеете? — обратился он к эксперту по взрывам.
— Нет, нет, — отозвался тот рассеянно: маленькой лопаточкой он наполнял пеплом и осколками вынутые из кармана пробирки.
— Не смейте ни к чему прикасаться, пока не придет судебный исполнитель, — потребовал судья, увидев, что санитары подхватили труп.
— Мы не собираемся торчать здесь все утро, — ответили санитары.
— А я сказал — не трогать, — повторил судья. — Мне надо составить акт.
Оркестр заиграл «Королевский марш», и его величество дон Альфонсо XIII вошел в залу вместе со своей супругой — королевой Эухенией в сопровождении свиты и приближенных. Король был в кавалерийской форме, и огни отражались в золотом шитье его мундира. Гости стоя встречали его бурными, продолжительными овациями. Леппринсе поспешно вышел им навстречу, чтобы воздать королевские почести почетному гостю. Король, добродушно улыбаясь, пожал французу руку и похлопал его по плечу.
— Ваше величество…
— У тебя превосходный дом, — похвалил дон Альфонсо XIII.
Леппринсе поцеловал руку донье Виктории-Эухении. Мария Роса, словно парализованная внезапно охватившей ее робостью, стояла в окружении дам, пока муж повелительным жестом не велел ей приблизиться. Вся трепеща, она вышла вперед и склонилась в глубоком реверансе перед августейшими особами. И в ту же минуту свита расступилась и король с королевой и своими приближенными смешались с гостями.
— Вы оказали мне великую честь, посетив мой дом, — проговорил Леппринсе, фамильярно обращаясь к королю на «вы», решив, что такое обращение будет наиболее приемлемым в частном разговоре.