Правда - в молчании призраков
Шрифт:
— Если вы говорите о родителях, то тут все просто — его отец погиб во время изучения очередного источника, несчастный случай, источник был неизученный, произошел взрыв — мощный выброс энергии — в непосредственной близости от группы. Кроме отца Мартина тогда погибло еще несколько человек. А его мать ушла вскоре после гибели мужа, — грустно сказала она, — видимо и правда бывает, что люди гаснут от тоски.
Макс лишь так же грустно и как будто понимающе усмехнулся в ответ, а Рэйчел продолжила.
— Если же вы имеете в виду жену и детей… Мы никогда об этом не говорили, но если бы вы знали его, то увидели, что Мартин был женат на науке. Он был предан своему делу и очень много времени посвящал
— Рэйчел, не секрет, что ваша лаборатория занимается исследованиями в области магии, как же мистер Бэррис, у которого ее почти не было, стал причастен к этим исследованиям.
— Наша лаборатория занимается и другими исследованиями, — с улыбкой покачала она головой, — а Мартин был прекрасным биологом.
Биологом?! Мой отец — историк, при чем здесь биолог Бэррис? Или дело не в том, в какой области науки он работал?
— Вам ведь известно, — продолжил Макс, — что тело мистера Бэрриса было найдено в Ингфоле? Я знаю, что за месяц до смерти, он уволился и уехал. Так что случилось? Что заставило его бросить столь любимую работу?
Рейчел вздохнула с грустью и каким-то сожалением.
— Знаете, несколько лет назад Мартин стал работать с каким-то приезжим профессором. Ходили слухи, что это был приказ кронпринца Себастиана, но точно никто не знает.
— Что за профессор? — ухватился Макс.
— Он приезжал из Ингфола. Амбери, кажется, — Рейчел задумалась, — да, Винсент Амбери. Я пару раз слышала его имя, но что он собой представлял, не имею понятия.
Мне стоило огромных усилий сдержаться и промолчать. Макс кинул на меня предупреждающий взгляд, но я лишь сильнее вцепилась в стул, на котором сидела. Рейчел этого видеть не могла, а Макс заметил и еле заметно покачал головой.
— Он приезжал несколько раз в год, — продолжала Рэйчел, — и тогда Мартин почти не появлялся в кабинете. Они работали в лаборатории, но на верхнем этаже, в закрытом отделе, куда простым работникам ходу нет. Потом этот профессор погиб и Мартина вернули на старую должность. Он должен был продолжать заниматься тем же, чем и раньше, но его, — она запнулась, — как будто подменили. Не знаю, чем они занимались с этим профессором, но Мартин, казалось, не мог смириться с тем, что ему не дали продолжить эту работу. И хотя текущую работу он выполнял, было заметно, что что-то не отпускает его. Он стал замкнут, отдалился от коллег, а ведь раньше всегда был приветлив. В день, когда уволился, он выглядел довольным, был как будто в предвкушении чего-то. Начальству сказал, что ему необходимо уехать в Лавиль — это небольшой город на юге — ухаживать за какой-то дальней родственницей, которая, якобы, тяжело больна. Конечно, его не хотели отпускать, не то, чтобы он был незаменим, но все же на тот момент были несколько проектов, в которых он должен был участвовать. Мартин порекомендовал на свое место ученого, с которым работал еще в институте вместе со своим отцом и начальство посчитало эту рокировку приемлемой. Задерживаться он не стал, собрал вещи, скомкано попрощался и ушел. Больше я его не видела.
Глава 12
Мы услышали достаточно, Макс тоже так посчитал и поспешил закончить разговор. Рэйчел тепло с нами попрощалась и мы, не задерживаясь, пошли на выход. Не знаю, как Макс здесь ориентировался, но вскоре мы вновь вышли в длинный белый коридор со множеством дверей. Но в этот раз мне совершенно не было дела до того, что находиться за ними, слишком я была погружена в себя.
Значит, ни в какую академию отец не ездил и начальство его не вызывало. Он приезжал сюда, в лабораторию, которую курирует кронпринц и работал с Мартином Бэррисом, биологом. Над чем бы они ни работали, это было что-то очень
Но если поездки в Оферхолм не были связаны с академией, мама знала бы об этом. "А она наверняка и знала" — со злостью подумала я, — и скрывала от меня. И до сих пор скрывает". Что же ты делал здесь, папа? Над чем работал? И получу ли я когда-нибудь ответы на эти вопросы?
Если раньше мысли о том, что мама что-то скрывает от меня, были лишь моими догадками, то сейчас они подтвердились, и от этого стало как-то особенно горько и неприятно.
Заметив мое состояние, Макс притормозил у самого выхода и внимательно посмотрел на меня.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Не знаю.
Я действительно еще не поняла, как относиться к тому, что сейчас узнала.
— Давай уйдем отсюда, мне не по себе здесь, — попросила, обхватив себя за плечи и зябко поежившись.
Макс, не говоря ни слова, распахнул дверь и мы, наконец, вышли на улицу. Я была благодарна за то, что он молчит и ничего не спрашивает. Уже несколько раз замечала, что он как-то понимает, когда не нужны лишние слова и мне необходимо немного тишины.
Мы молча доехали до гостиницы. Всю дорогу я просто смотрела в окно и пыталась понять, что же обо всем этом думаю. То, что отец скрывал работу в лаборатории Оферхолма, само по себе неприятно, но информации слишком мало. Он мог заниматься чем угодно и, пока я не знала точно, что же он делал, размышлять на эту тему бессмысленно. Можно додуматься до чего-то по-настоящему страшного. Интересно, хватит возможностей Макса, чтобы узнать, в чем именно заключалась работа отца и Мартина Бэрриса?
Несмотря на все эти более чем разумные мысли, состояние мое было подавленным, и я как-то не заметила, когда открылась для призраков.
Но поняла это только тогда, когда перед самыми дверями гостиницы меня, без всякого предупреждения, бросили в воду. А потом еще раз. И еще. Я даже не успела осознать, что передо мной вырос призрак, как уже почувствовала себя, с головой, погруженной в ледяную воду. Не знаю, обозлился ли призрак на меня за что-то или он и при жизни не отличался добротой, но мне не удосужились даже показать события, предшествующие падению. Вот я собиралась сделать шаг, чтобы зайти в раскрытые двери гостиницы, и вот я уже вижу размытый силуэт человека, там, над водой, и чувствую, как что-то тяжелое тянет меня ко дну. Я стараюсь не дышать, но, в конце концов, делаю вдох — легкие наполняются водой, и становится больно. Очень-очень больно. Темнота — и через мгновение я прихожу в себя, трясясь от холода, пробирающего до костей.
Не могу сфокусировать взгляд, дышу часто и неглубоко, потому что каждый вдох отдается болью где-то в легких. Слышу, как меня зовут, но звук идет, будто сквозь толщу воды.
Обхватываю себя за плечи в попытке согреться и чувствую, как меня берут на руки и куда-то несут. Мне бы хотелось, чтобы измученное сознание покинуло меня и дало бы небольшую передышку, но окончательно пришла в себя, когда Макс аккуратно положил меня на диван. Меня все еще трясло, как будто в жутком ознобе и он принес плед, в который укутал меня с головой.
— Сана, — с неподдельной тревогой в голосе в который раз позвал меня Макс, а я порадовалась, что, наконец, слышу, как полагается, — ты меня слышишь?
— Д-да, — заикаясь, ответила и, разозлившись на саму себя, выдохнула сквозь зубы, — боже, почему так холодно?
— Сана, тебе надо успокоиться, — сказал Макс, осторожно взяв меня за плечи, — твой озноб, скорее всего, реакция организма на стресс.
— Нет, — я покачала головой, — это призрак. Человек умер, утонув в ледяной воде, а я расслабилась и открылась, и погружение получилось слишком сильным.