Правда выше солнца
Шрифт:
Да, это в равной степени неправдоподобно звучит. Ну, или в равной степени правдоподобно.
К тому же, Акрион говорил, что был мёртв и видел настоящего Аида. И... И Гермеса. Проводника душ. Значит, можно допустить, что есть и подлинный Аполлон, и его сестра Артемида, и их отец, Зевс. А также прочие, прочие, прочие.
Кадмил опёрся на локти и сел, упершись спиной в ледяную стену. Всё тело ломило, будто он пролетел сквозь десяток силовых барьеров, но голова была совершенно ясной.
Неизвестно, какова была воля истинного Аполлона.
А может, подлинным богам важна правда сама по себе? Не те ритуалы, которые носят название «алитея» – «правда» по-эллински, а правда в общем смысле, когда мир основан не на лжи и недомолвках, а на честных отношениях? Та самая правда, которая, если верить Сократу, и есть добро. Правда, которая выше солнца…
«В таком случае, они добились своего, – думал Кадмил. – И я в этом основательно помог. Впрочем, обошлось бы и без моей помощи. Локсию, Орсилоре и Веголье очень скоро придётся выйти к людям и объявить: мы нужны друг другу, с помощью вашей пневмы мы выведем вас в царство победившей науки и прогресса, где никто не будет голодным и нуждающимся. Так давайте же сотрудничать честно, не мешайте нам, и мы поможем вам...»
Кадмил не знал, какая из гипотез верна. Но был уверен в одном: он всё сделал правильно.
И правильно сделал, что солгал Локсию. Если бы сказал, как есть – что открыл правду только Акриону – Локсий убил бы Акриона, и положение осталось бы прежним. Пусть лучше Локсий думает, что о пришельцах знает вся Эллада.
«И пусть это будет последняя ложь в моей жизни. – Кадмил потёр зудящий шрам на шее. – Еще пару дней назад я бы простил себе любое враньё. Немудрено, ведь Гермес должен быть хитрым и изворотливым. Теперь… Да, теперь совсем другое дело. Хм, а ведь, пожалуй, и случая-то соврать больше не предвидится».
В этот момент со стороны двери послышалось шуршание. Словно кто-то скрёб ногтями по металлу, не решаясь постучать.
– Кадмил, – донеслось едва слышно. – Ты тут?
– Тут, – хрипло произнёс Кадмил. Горло, сорванное криком, саднило. – Что тебе нужно? Тебя послал Локсий?
– Я сама пришла, – Мелита помолчала. – Локсий отослал меня ночью в Эфес. С дурацким посланием для Орсилоры. Я не знала, что он тебя мучил. Как только прилетела – узнала, пришла сюда. Тут окошко… Оно открывается?
Зазвенел металл. Кадмил, постанывая, встал с подстилки и заковылял к двери. Квадратный лючок распахнулся с мрачным, подлинно тюремным лязгом. Снаружи, подсвеченное кристаллом-светильником, виднелось лицо Мелиты.
– Ты цел? – спросила она.
Кадмил шагнул ближе, щурясь на свет. Мелита присмотрелась, ахнула.
– Что он с тобой делал? – спросила она, плачуще скривив рот.
В спине стрельнуло. Кадмил
– Тебе необязательно здесь быть, – сказал он. – Ступай, а то Локсий хватится.
– Что он с тобой делал? – жалобно повторила она.
Кадмил фыркнул:
– Голова в этот раз на месте. Руки-ноги – тоже. И яйца не отрезали. Но, боюсь, яйца мне ни к чему, потому что тебя сюда не пустят. Иди, Мелита. Иди к хозяину, а то не поздоровится.
– Я... – она быстрым движением смахнула волосы со лба. – Я хотела быть рядом с тобой.
– Лучше будь рядом с тем, кто тебя обратил.
Мелита прикусила губу.
– Не говори так, – попросила она.
– Отчего ж? – стоять было тяжело, Кадмил протянул руку и опёрся на дверь. – Знаешь, здесь, кажется, можно говорить всё, что угодно. Это единственное преимущество моего положения.
– Кадмил, послушай... – Мелита приблизила лицо к окошку. – Ты, верно, думаешь, что я теперь – как Локсий. Буду вертеть всеми, как хочу, и ценить только власть. Думаешь: стала богиней – забыла тебя. А я не забыла. Я найду способ тебя освободить. Обещаю. Или сама узнаю, как всё тут открывается, или Локсия уломаю.
– Не нужно его уламывать, – буркнул Кадмил. – От него надо держаться подальше. Ты к нему приблизилась совсем ненадолго – и потеряла ребёнка. Я был рядом с Локсием всю жизнь – и посмотри на меня. Лгун, вор, убийца. Играю с людьми, как с куклами. Забыл собственных родителей. Единственное, что Локсий сделал хорошего – вернул мне человеческую натуру.
Мелита нахмурилась:
– Не поняла… Ты что, думаешь: стал богом – забыл, как быть человеком?
– Примерно да, – сказал он. – Став богом, забываешь про совесть. И про многое другое.
– Это не так! – воскликнула Мелита. – Да что ты себе насочинял?! Ох, Локсий кому угодно голову задурит...
– Ну, убеди меня, – усмехнулся Кадмил. – На это довольно времени.
– Не буду ничего убеждать, – Мелита топнула ногой. За плечом качнулась на ремне сумка, похожая на ту, с которой раньше ходил он сам. – Это ж надо такое отмочить!
– Скажешь, нет?
– Нет, – она машинально поправила ремень сумки. – Хотя… Если Веголью какого-нибудь взять, то… Ай, слушай, дело в другом. Видно, на Батиме они все так долго враждуют, что выживают одни говнюки. А тех, кто говнюком быть не хочет, просто убивают, наверное.
Кадмил недоверчиво глядел на Мелиту.
– Да на себя посмотри! – она всплеснула руками. – Ты сам всё ещё бог! Если порезать палец, пойдет белая кровь. Локсий тебя просто искалечил! Ограничил в силе! Но ты все равно пошёл выручать друга. И открыл людям правду. И не побоялся признаться Локсию.
– Всё-то знаешь уже, – усмехнулся Кадмил.
– Работа такая! – сказала она с вызовом. – Такая вот работа теперь.
– Когда ты так говоришь, я от себя просто в восторге… – пробормотал он. – Кстати, а что Локсий?