Правила эксплуатации ведьмы
Шрифт:
неприязнь друг к другу была столь заметной, что обжигала мои лопатки.
Подрались бы, честное слово. Надоела эта тихая война, пахнущая разгорающейся грозой.
— Почему ты безоружен? — с вызовом спросил Лис.
— В каком смысле?
— Ну, с собой ты клинок не прихватил. А как же традиции, благородный род, именной меч
за спиной. Ты его где-то посеял?
Я, обернувшись, прислушалась к начинающейся перепалке. Началось. Невидимая молния
сверкнула
— Предпочитаю не носить оружие в спальню, — словно громовым раскатом, гаркнул
Всемил. — А, если помнишь, сбежали мы именно оттуда.
— Ой, да конечно! — хохотал Лис. — Сказать, что я думаю?
— Мне безразлично. Твой удел — в камере гнить, а не советы раздавать.
— Тварь, — выплюнул варрен.
Пятый обмен оскорблениями за день. Честное слово, давно бы прибила их, но земля мерзлая
— замучаюсь закапывать мертвецов. А оставлять их гнить нехорошо — могут восстать
упырями да пойти скот грызть. Я обреченно застонала.
— Больше нечего сказать? — подначивал Всемил. — Кончились мыслишки, да? Ну, не
переживай, дружок. Боги не всех наделили одинаковыми способностями. Кому-то повезло, что научился считать до пяти.
Ну, нет! Довольно!
Я отняла у Лиса мою книгу. И застыла посреди леса, торопливо перелистывая истертые
страницы. Мельком заметила, что во взглядах спутников появилась одинаковая
настороженность.
Да где эти чары... Должны быть, я когда-то видела.
— Что ищешь? — Всемил попытался заглянуть за плечо, но получил по носу кошачьей
лапой и уныло отошел.
О, нашла!
Полтора десятка мудреных пасов, шепотков. По венам цепкими паучьими лапками
расползался мороз. Грудь заледенела, как вспомнила, что недавно применялась мощная
ворожба, и отказывалась принять простую. Холод врезался в ребра. Кости задубели. Но всё
разом стихло. Меня словно окатило ведром горячей воды.
Получилось ли?
— Лис, — ласково позвала я, — скажи что-нибудь.
Тот открыл рот, но вместо звуков вылетела лишь тишина. Брови варрена взметнулись к
высокому лбу. Губы двигались вначале размеренно, а потом начали изгибаться в явной
ругани. Лис схватил себя за горло. Ко мне подойти он так и не осмелился.
— Теперь ты, — оторвавшись от созерцания одного счастливчика, я подмигнула князю.
Точно такое же действие. Надеюсь, голос не пострадал. Похожим проклятьем пользовалась
учительница, когда я вздумала пререкаться с ней, да только то было на крови, и молчала я
около трех недель. А после хрипела ещё с полгода. Надеюсь, мужской половине повезет
больше.
Я глубоко вздохнула. Рядом суетились две фигуры. Трогать меня они не решались, зато
чертили на снегу неприличные слова, а иногда даже осмысленные предложения.
Как же я устала. Наверное, волшба — это испытание, данное богами. Радости она не
приносит, люди от неё страдают.
Помнится, нашелся по мою душу кавалер. Милый парнишка. Пел отлично, мастерил
изумительные шкатулки из дерева. Вихрастый, смешной. Но, узнав о необычных
способностях зазнобы, сбежал первым. И червивыми яблоками в меня кидался вместе с
остальными мальчишками.
Сколько я тогда слез пролила. Не по нему, а вообще. Но свыклась. Нужно мириться со
случившимся. Любое наказание дано ради награды. И наоборот.
Вскоре заметенные кашей из снега и дождя тропки привели нас к уютному селению,
расположенному рядом с главным трактом страны. Люди там оказались добрые, трактир
чистеньким. Лавочники охотно спорили за каждую медянку и втюхивали всякую ерунду. В
итоге я обзавелась не только пищей, но и старой вещицей из грубой черной ткани с глубоким
капюшоном — точь-в-точь храмовое облачение, правда, или выброшенное, или
выкраденное. Явно не новое. Судя по плутоватой ухмылке торговца — кто-то лишился своих
одежд. Но заплатила я всего пару монет, поэтому особо не огорчалась.
На радостях я вернула погрустневшим спутникам их голоса, выслушала две скромные
тирады о том, как плохо пакостничать друзьям, затем — сотню извинений за нехорошие
слова. Спутники притихли. Я, наоборот, распалялась только сильнее.
— Почему я должна идти с вами? — слышалось мое ворчание. — Это вы напортачили, вот и
скрывайтесь на здоровье, а я могу остановиться в любом городе. Ай!
Ступня запнулась о выступающий корень. Кот, грустно мяукнув на прощание, слетел с
плеча. Я успела подхватить его под живот, но вместо благодарности получила лишь зевок.
Мудрость Кота была проста и понятна: «Если помираешь, значит, заслужил».
Новая ночь принесла настроению весенний романтизм. Небо висело так низко, что казалось, будто подмигивающие звезды вскоре ниспадут к ногам путников. Весело потрескивал
костерок; шипел кот, зачем-то пытающийся забраться в огонь лапой; громко позевывал
стоящий на страже Всемил.
Я безостановочно ворочалась на лежанке из еловых веток.
— Не спишь? — не оглядываясь, узнал князь после очередного моего кряхтения.