Правила игры
Шрифт:
— И кто побеждает? — справился я.
— Кто?! — Малыш так резко затормозил и развернулся, что я чуть не сшиб его с ног.
— Греки или римляне? — уточнил я свой вопрос.
— Сразу видно, что — кровельщик! — поставил он мне диагноз.
Дальнейшее наше путешествие прошло в обоюдном молчании. Видно, он решил, что разговаривать с таким идиотом ниже его достоинства.
Остановившись у железой решетки, малыш подобрал на связке нужный ключ и отомкнул висячий замок.
— Дальше — сам, — буркнул он, пропуская меня на последний пролет.
— Постой-ка, — придержал я его. — Тут еще должен мастер подойти. Минут где-то через тридцать.
— Да
— От Петрухина! — взмолился я. — Мне без него край! Ты же знаешь, какая тут крыша! Сплошной тришкин подол: дыра на дыре! Нам бы сегодня хоть промеры все закончить!
— От Петрухина?! — нахмурился охранник.
— Ну! Его и провожать-то не придется! Он парень сообразительный. А решетка и так открыта!
— Хрен с тобой, — сдался малыш.
«Вот и славно! — Я вылез на крышу и, осторожно ступая между деревянными ребрами гигантской полости, стал пробираться в левое крыло. — Не подведи меня, малыш! Не проболтайся про Карлсона, который теперь живет на твоей загаженной голубями крыше! А уж я приму этого мастера! Я знаю, куда он пойдет!»
Назначив Караваеву встречу на Ходынке, я нарочно отделался общим местом. По моему разумению, снайпера он в этом случае должен был отправить на левую башенку манежа: самую высокую над старым аэродромом ближайшую точку, с какой можно было вести обстрел на сто восемьдесят градусов, считая от будки сторожа. Снайпер, конечно, мог проникнуть в здание и через любую иную дверь, что было бы для меня гораздо сподручней, но ежели он, паче чаяния, налетит на малыша-охранника, то мне приходилось лишь полагаться на скромность последнего. По чести, я так и не понял, кто должен подойти от двусмысленного Петрухина: снайпер ли, кровельщик? Но сам по себе снайпер должен был подойти непременно. Что я придумаю, Караваев не знал. Но сколько-то меня зная, догадывался, что придумка обязательно от меня последует. Попытаюсь ли я по глупой своей моде пойти напролом и отбить Марину или выкину еще какой-либо фортель, это — угадайка. Так что желательней всего меня будет прихлопнуть сразу. Сразу и навсегда. Вход и въезд на Ходынское поле имелся, допустим, и с прочих сторон. Только с прочих сторон укрыться было негде. А здесь — авиавыставка. Склад готовой для игры в «кошки-мышки» продукции. Значит, здесь я и появлюсь. В первую очередь как мишень для опытного снайпера и на крайний случай как объект для беспорядочной пальбы.
Забравшись по сырой железной лесенке на левый флигель манежа, я осмотрелся. «Вертушка» Журавля среди прочего летного хлама выглядела как рядовой экспонат. Времени до встречи оставалось около часа. Можно было оправиться и закурить. Закурить я не отказался.
«А вот и гость пожаловал!» — прислушиваясь минут сорок спустя к скрипу лесенки, я изготовился для встречи.
Толковый профессионал выходит на позицию не раньше, чем того требует подготовка к выстрелу. Это как правило. Мой, судя по всему, был толковым.
— Сюрприз! — сказал я, оглушая пришельца нарочно заготовленным обрезком трубы, когда его макушка взвилась над бетонной оградой.
Втащив обмякшее тело на платформу, я перевернул его на живот и связал руки за спиной тонким проводом. И ноги тоже связал у щиколоток. А то некоторые горазды в самый неподходящий момент выкинуть что-нибудь эдакое на японский манер с воплем: «Кья!»
В брезентовой сумке моего конкурента была упакована самозарядная винтовка «Вальтер-2000». Оптика прилагалась к ней также первостатейная. Ввиду более эффективного оружия,
— Контрактник? — спросил я, обыскивая мужчину.
Вместо ответа он чихнул.
— Как зовут?
— Юзас, — не стал он ломаться.
Вышло, что литовец. В бумажнике у него помимо валюты и умеренной пачки стольников с квадригой Аполлона хранился мой фотоснимок. Сделан он был, судя по одеянию, где-то прошлой осенью. Точнее, не где-то, а у портала родного финансового учреждения. «С важностью глупой, насупившись, в митре бобровой, я не стоял под египетским портиком банка…» Да-с. Но в костюме-тройке — и кто только его выдумал! — я красовался недели две. Костюм принадлежал Андрею Журенко. Мой собственный был тогда в химчистке.
— Не возражаешь? — Я убрал снимок в карман.
Мой литовский пленник не возражал.
— Позывные? — продолжил я допрос, извлекая из его баула передатчик с наушниками и микрофоном на изогнутой дужке.
— Эхо-Браво, — с легким акцентом выдавил из себя простуженный снайпер.
«Обожаю этих прибалтов! — усмехнулся я. — Эхо-Браво, твою мазе! Европа класс «А»! Одни кинофильмы смотрим!»
— Ну так, Юзас, — предупредил я литовца. — Ты сиди, не волнуйся. От насморка редко умирают. Когда мы с тобой закончим — уйдешь. И сразу же чеши в… Откуда ты?
— Из Плунге, — поморщился он.
— Вот туда и чеши. И ни с кем после меня не болтай, а то тебе кишки на ствол намотают, смекнул?
Он дал мне понять, что смекнул.
Без пяти девять со стороны Ленинградского проспекта появилась колонна из трех машин: сверху было непонятно, какой марки первые две, замыкающая — «Мерседес», предположительно — бронированный. Машин к торговому комплексу по тесному проезду двигалось много, но эту кавалькаду я вычислил сразу. Минуя поворот, кортеж подкатил к въезду на Ходынское поле. Из передней легковушки вылез лоб в макинтоше с поднятым воротником, а из последней — о да! Не изменяло мне зрение! — выглянул сам Игорь Владиленович. «Макинтошник» подошел к будке и, перекинувшись парой фраз со сторожем, потрусил уже с моей портативной рацией к шефу.
Теперь мне было важно не запутаться в переговорных устройствах, коих набралось у меня целых три: пресловутый «уоки-токи», «эхо-браво» и запасная руслановская «моторола».
— На связи! — голосом Караваева затрещала коробка с антенной.
Я поднес палец к губам, призывая Юзаса к благоразумию, и вышел в эфир:
— Угаров говорит. Поезжайте прямо по бетонке. Остановитесь у входа на авиавыставку. У меня пока все.
Караваев задрал голову и посмотрел на флигель. Я было отшатнулся, но быстро сообразил, что он своего снайпера высматривает. Отдав какие-то распоряжения «макинтошнику», Игорь Владиленович вернулся в машину.
В наушниках литовца, предусмотрительно надетых мной поверх шапочки, раздалось шипение.
— Как слышите?! — спросили они.
— Слышу вас, — доложил я с акцентом.
Своего контрактника Игорь Владиленович, разумеется, не узнал бы ни по говору, ни даже в лицо. Где контрактник, там и посредник. Но вот по поводу того, что он — прибалт, кадровик вполне мог быть в курсе.
— Назовитесь! — потребовал он.
— Эхо-Браво, слышу вас!
— Цель?!
— Вне зоны видимости! — отозвался я с толикой беспокойства.