Правила Рамсфелда. Как выиграть в бизнесе, политике, войне и жизни
Шрифт:
Он атаковал Советский Союз не с помощью оружия, а путем изложения смелой и красноречивой правды, заявлений, которые кое-кто из критиков высмеивал как «без надобности провокационные» и «опасные». Несмотря на разные доводы против, его решение назвать Советский Союз «империей зла» было расценено как способствующее продвижению вперед в деле реализации его четко выраженной основополагающей цели. Оно стало четким сигналом советскому руководству о том, что при его администрации не будет «бизнеса, как прежде». Со временем его слова и дела содействовали возникновению кризиса доверия внутри самой советской системы и придали стимул действиям противников советской империи.
Потом, уже с позиции силы, Рейган выступил с инициативами,
Этап второй: Выделите для себя ключевые предположения.
Когда пушки стали обстреливать осажденный гарнизон конфедератов в форте Самтер в апреле 1861 года, немногие полагали, что страна будет втянута в многолетнюю Гражданскую войну, – и еще меньше думали о том, что война унесет жизни более чем 600 тысяч солдат, как северян, так и южан, вместе взятых. Президент Авраам Линкольн и его военный кабинет министров были уверены, что Конфедерация наращивает свои армии, но посчитали, что после одной-двух решающих побед народная поддержка отделения Юга сойдет на нет, мятеж потерпит крах. Надежда и ожидание заключались в том, что договоренность о мире принесет скорейший конец Гражданской войне.
Линкольн дал задание одному из своих не очень известных генералов, Улиссу Гранту, проникнуть как можно глубже на территорию конфедератов, с тем чтобы деморализовать Юг. Но по мере продвижения Гранта на юг он понял, что предположение Линкольна о скором прекращении поддержки населением Юга Конфедерации было ошибочным. «Вплоть до сражения при Силохе я, как и тысячи других граждан, верил, что восстание против правительства резко и быстро потерпит поражение, если будет одержана решающая победа над какой-то из его армий», – писал Грант в своих выразительных по силе воздействия на читателя мемуарах. После кровавой сечи при Силохе Грант написал: «Я отказался от мысли спасения союза иными способами, кроме полного завоевания Юга».
Как поняли Линкольн и его генералы, предположения не являются фактами, они всего лишь разумные прогнозы относительно будущего. Вполне понятно и действительно вполне ожидаемо, что некоторые прогнозы могут оказаться ошибочными. Сам по себе повод называть их предположениями означает, что они не являются фактами.
Если ключевое предположение оказывается ошибочным, требуется серьезное изменение стратегии. Если вы находитесь в военном конфликте с участием нерегулярных армий, но следуете логике обычного военного конфликта для определения своих целей, то вряд ли достигнете успеха. Если у вас предвыборная гонка, требующая мобилизации всех сил, а вы полагаете, что боретесь всего лишь за несколько голосов, остающихся неопределившимися, вполне возможно, что проиграете выборы. Точно так же очень и очень важно понять суть своих предположений и прогнозов еще до начала подготовки планов и их реализации.
Вполне можно действовать совершенно логично, исходя из неточных исходных условий и делая неточные и неудачные выводы.
Стадию стратегического планирования, на которой составляются прогнозы, обычно игнорируют. Предположения часто не формулируются, считается как бы в порядке вещей, что все участники заседания знают, что они собой представляют, хотя зачастую это не так. Предположения, которые скрыты или воспринимаются только на подсознательном уровне, это как раз те, которые нередко приводят вас к беде.
Для меня важность прогноза стала очевидна в 2001 году во время первых месяцев
Первый план, с которым меня ознакомили, касался возможной реакции со стороны военных на помощь Республике Корея в случае вторжения Северной Кореи. Южная Корея, конечно, была нашим основным союзником. Тысячи американских военнослужащих, дислоцировавшихся там с 1950-х годов, со всей очевидностью являлись целями нападения. Нападение Северной Кореи, режима, занятого самосохранением, казалось невероятным, но руководство этой страны не отличалось рациональностью мышления.
План ставил совершенно недвусмысленную цель: защитить суверенитет Южной Кореи и отразить угрозу со стороны Северной Кореи. Однако меня обеспокоило, что не было никаких обсуждений ключевых прогнозов, на которых базировался этот план. Как, спросил я вслух, могли мы сделать такой план рабочим на случай возможного конфликта на Корейском полуострове, если мы изначально тщательно не рассмотрели, не обсудили и не согласовали наиболее вероятные условия, в которых могли бы оказаться наши военные?
Какой план я бы составил, будь на месте противника?
Разработчики плана поспешили и начали знакомить меня с корейским планом с его середины, вместо того чтобы начать сначала. Был один, так сказать, пустячок, касающийся возможных действий противника. Разумеется, нельзя точно знать, как он поступит, но нам следовало сделать обоснованные предположения, опирающиеся на исторические факты и самые достоверные современные разведданные. К примеру, в изложении не было особо отмечено, исходит ли оно из того, что Северная Корея обладает ядерным оружием, и если обладает, то как много есть у нее этого оружия и может ли северокорейский режим пойти на его использование против нас или коалиции наших союзников. Само собой разумеется, что вероятность использования ядерного оружия значительно влияла бы на любой наш план.
Имели место и другие прогнозы, которые были бы жизненно важны при планировании, но не были обсуждены: обратится ли северокорейское руководство, как это было в начале 1950-х годов, к Китаю за помощью? Останутся ли китайцы нейтральными? Разрешит ли японское правительство использование военно-воздушных и военно-морских сил США, базирующихся на его территории, как части нашей корейской кампании или оно будет возражать?
Надеясь, что досье по корейскому плану окажется исключением из нормы, я взялся за другую нештатную ситуацию в других частях мира. И там было примерно то же самое. Разработчики и специалисты в области логистики оценивали множество важных деталей – количество войск, тыловую поддержку, вероятные цели, типы оружия, которое могло бы быть использовано. Все это было важно, и у меня не было сомнения в том, что все данные точны. Меня беспокоило то, что конкретный план не затрагивал заблаговременно важные параметры, которые коренным образом могли бы повлиять на его реализацию. Когда я начинал задавать вопросы и интересоваться, почему авторы плана выбрали один путь действий, а не другой, было ясно, что они не готовы к обсуждению ключевых предположений.