Право на эшафот

Вонсович Бронислава Антоновна

– Совсем, дон де Монтейо. Иначе разве удалось бы вытащить ее светлость ночью в деревню? Сеньор Бласкес что-то сделал с ней в тюрьме, – проговаривая имя придворного мага, Эсперанса понизила голос, словно тот мог ее услышать, – поэтому у ее светлости большие проблемы с памятью.

– Это хорошо.

– Чего ж хорошего, дон де Монтейо? – удивилась Эсперанса.

– Хорошо, что она ничего не помнит. Будет проще.

– Я вам помогу, – сразу вызвалась Эсперанса. – Вы такая прекрасная пара.

– И ревновать не будешь?

Донесшийся до

меня звук больше всего походил на поцелуй, долгий и страстный. Я попыталась незаметно приоткрыть глаза, чтобы убедиться, но неожиданно поняла, что вовсе не могу двигаться. Ощущения были жутковатыми, почти как тогда, когда лежала бревном в том мире. Я запаниковала, но вовремя вспомнила, что у меня есть знания, которые позволили бы выйти из настоящей комы, а во мне работает зелье, вычищающее все лишнее, что в меня попало. Так что скоро я опять смогу двигаться.

– Кто я такая, чтобы ревновать? – глухо пробормотала моя горничная. – Я всегда знала свое место. Вы – Сиятельные, я – никто.

– Ты никто, – согласился Эмилио, потом, судя по звуку, открыл окошко между собой и кучером и крикнул в него: – Стой!

– Что вы собираетесь делать? – забеспокоилась Эсперанса. – Неужто высадите меня посреди дороги? Я не выйду. – Она всхлипнула. – Вы же обещали, что я всегда буду вам полезна. Я ваша и душой и телом до самой смерти.

– Хочешь умереть прямо сейчас? – холодно спросил Эмилио.

– Дон де Монтейо, не убивайте! – взвизгнула девушка и затараторила, выплевывая слова со скоростью пулеметной очереди: – Я же всегда вам помогала. Я же лучше всех ее светлость знаю, все ее привычки как свои пять пальцев. Никто лучше меня не присмотрит за ее вещами. Где вы найдете для жены горничную лучше меня? Я вам всегда верной буду.

Мне наконец удалось раскрыть глаза на самую малость, достаточную, чтобы увидеть, как Эмилио держит Эсперансу за подбородок собственническим жестом, а она смотрит на него взглядом побитой, но преданной собаки.

– Так хочешь быть со мной, что не боишься мести графини Хаго? – Он усмехнулся, всунул ей в руки увесистый мешочек, явно с деньгами, и распахнул дверцу кареты. – Убирайся, здесь тебе не место. Сядешь рядом с кучером.

Глава 19

Было страшно находиться в крошечном помещении наедине с человеком, чьи цели были непонятны. Лучше бы он и дальше болтал с Эсперансой. Рассказал бы ей, какой он гениальный, с примерами из жизни и доказательствами в виде планов. Я бы хоть знала, к чему готовиться. Но нет, сидел молча и смотрел на меня столь тяжело, что, будь я хоть чуточку менее материальной, давно распалась бы под давлением его взгляда.

– Заставила ты меня побегать, – наконец сказал Эмилио. – Хорошо хоть твоя горничная больше верна мне, чем тебе. Прислугу нужно выбирать правильно, так ведь, Фани?

Я была с ним настолько согласна, что чуть не кивнула, помешало лишь то, что шея пока не слушалась. Но подвижки уже были, поэтому я призвала себя быть внимательной

и не расслабляться. Тем временем Эмилио продолжал свой спич, поскольку ему моя реакция не требовалась, дон был вполне самодостаточен.

– Я обещал твоему брату позаботиться о тебе. Лучше всего я это сделаю, будучи твоим мужем. Уверен, был бы твой брат жив, он бы со мной согласился.

Сказал он это не слишком уверенно. Видно, сомневался Эмилио, что мой брат одобрил бы его деятельность. Подозреваю, что Максимилиано посчитал бы этого кавалера неподходящим спутником жизни для своей Сиятельной сестры, как это уже сделала моя тетя. Эрилейские, судя по всему, были весьма амбициозны. Дружба дружбой, а брак должен быть с правильным партнером. И никак иначе.

– Хорошо, что ты спишь, хоть глупостей не наделаешь. – Он наклонился и провел пальцем по моей щеке. – Даже не верится, что все оказалось так просто. Такая умненькая девочка, а попала в столь примитивную ловушку. Интриги Теодоро оказались мне на руку, хотя он явно на это не рассчитывал.

Барон рассмеялся неожиданно красивым торжествующим смехом, а я подумала, что Теодоро знать не знает какого-то там провинциального аристократишку с его мышиной возней вокруг наследства Эрилейских. В том, что именно вокруг наследства, а не меня, не сомневалась: да, я этому дону нравлюсь и сама, но еще больше ему нравится то, что со мной связано. Захотелось двинуть ему по физиономии, и внезапно я почувствовала, что руки начали меня слушаться. Совсем чуть-чуть, но начали.

– Спи, любовь моя, и пусть тебе снятся хорошие сны, – опять наклонился ко мне Эмилио. – А когда проснешься, начнется новая жизнь. Она тебе понравится.

Последняя фраза прозвучала угрожающе, поэтому желания дожидаться новой прекрасной жизни не возникло. Меня и старая устраивала, и пока получается, что все изменения – только к худшему. Бежать надо при первой же остановке. Даже если перебирать ногами еле-еле, можно отойти на достаточное расстояние, чтобы после зелья меня никто не связал с каретой. Зелье?.. Я осторожно провела рукой к карману. Движение было медленным, почти незаметным в полутемной карете, но Эмилио внезапно напрягся. Я замерла. Но, как выяснилось, насторожился Эмилио не из-за меня. Он сдвинул створку в окошке и зло спросил кучера:

– Почему замедлился? – В ответ прозвучало что-то неразборчивое. – Плевать. Сейчас самое важное – время. Лошадей сменим на ближайшей станции. Гони!

Карета ускорилась, потому что покачивание стало интенсивнее, усилился грохот от колес. На этом фоне удалось дотянуться до кармана. Содержимое оказалось на месте. Самое забавное, что второй рукой я все так же судорожно сжимала письма, пусть уже не было уверенности в том, что они настоящие. Быть может, письма Эмилио с нужной фразой были добавлены к моему дневнику для правдоподобности? Не зря же защитный кокон открывался по его имени, в то время как тайники Эрилейских срабатывали на другое слово. Впрочем, оставлять их я все равно не буду.