Право на эшафот

Вонсович Бронислава Антоновна

Стоило продраться через кусты, как сразу же наткнулась на Ракель, едва не свалившись при этом на землю.

– Двуединый! – ахнула она. – Что с тобой? Ты бледная, как привидение. Тебя не предупреждали, что к этому корпусу нельзя приближаться?

– Первый раз слышу, – ответила я мрачно. – Когда убегала от Альвареса, показалось хорошей идеей спрятаться в кустах. Не знаю, сколько я просидела, но такое чувство, что из меня выкачали все силы.

– Гадкое место. Все зло от Сиятельных, – согласилась Ракель, подставляя плечо, чтобы помочь идти. – Все, что им принадлежало, несет зло и должно быть уничтожено.

–

Не рассказывай никому, что я сюда влипла. – Состроила жалобную физиономию, хотя необходимости и не было: я и без того выглядела жалко. – Альварес ни за что не признается, что меня не проинструктировал, зато сразу вспомнит, что меня можно наказать.

– Давай на него жалобу ректору отправим? – неожиданно предложила Ракель. – Это не Эрнандес с высокопоставленным папочкой, на него найдут управу.

– А ты пыталась жаловаться на Эрнандес ректору?

– Ему нет, только комендантше, – неохотно признала Ракель. – Сеньора Дуарте посоветовала искать с соседкой точки соприкосновения или платить за переселение в другую комнату. И намекнула, что отец Эрнандес слишком высокопоставленная персона, поэтому моя жалоба, если ей дать ход, обернется против меня. Отчислили бы без возврата уплаченных за обучение денег, как она сказала.

Наверняка соврала в надежде получить взятку. Дойди до ректора жалоба на Эрнандес, быстро привела бы ту в чувство. Но не в моем положении привлекать внимание к себе и к Сиятельному корпусу.

– Давай не будем жаловаться? Нехорошо начинать учебу с жалоб на преподавателей.

На улице мне стало чуть полегче, ноги больше не подгибались, туман в голове потихоньку рассеивался. Уверена, до своей кровати дойду без посторонней помощи. Еще бы поесть чего-нибудь…

Глава 32

На следующий день я больше всего боялась показать, что уже знаю то, что нам рассказывают. То, что я могла узнать только после клятвы в университете или будучи Сиятельной. Клятву у нас принимали со всей торжественностью, только оркестра не хватало, а так было все: и короткое напутственное обращение короля Луиса, отбывшего сразу после него, и прочувственная речь ректора, и выступления старшекурсников, мастеров главным образом в искусстве иллюзий, потому что показывать что-то посерьезней в столь небольшом помещении – к ненужным жертвам. Но иллюзии выглядели впечатляюще. Если, конечно, не присматриваться, в противном случае настигало разочарование. Но присматриваться из первокурсников никто не умел, поэтому зал восхищенно ахал или столь же восхищенно свистел.

Клятву у нас принимали сразу после этого циркового представления. И не скопом, а у каждого по очереди, с отметкой в списке и присмотром кураторов, чтобы, не дай Двуединый, не пропустить кого не связанного клятвой в обучение. Формулировка не отличалась изысканностью: мы обещали никому и никогда не передавать знания, полученные на территории университета. А еще – использовать эти знания во благо. Во благо кого или чего, уже не уточнялось, а зря, потому что при желании такая формулировка давала море возможностей для злоупотреблений.

Разумеется, причину я понимала, потому что магическая клятва должна отличаться краткостью, точнее – не может быть длиннее определенного количества звуков, иначе не сработает. Именно поэтому те студенты, кто делал незапланированную

паузу или вставляли паразитные словечки вроде «э-э-э», вынуждены были повторять клятву, пока над головой не вспыхнет огонь, показывающий, что ограничения наложены.

Подозреваю, что для Сиятельных клятва должна быть другой, но для меня подошла и эта. Наша группа под предводительством Альвареса, старательно делающего вид, что вчера ничего не случилось, шла не первой, поэтому мы заучили многократно повторенный при нас текст наизусть и никто не сбился.

После чего мы наконец отправились на наш первый и единственный в этот день урок по магии, который проводил куратор. Больше он нас в этом семестре ничему учить не будет, и дальше мы с ним будем встречаться только на собраниях группы. Во всяком случае, я на это очень надеялась.

Задача была несложной – научиться обращаться к своему внутреннему магическому источнику. Обучение шло по одному, чтобы не распылять внимание. К каждому студенту куратор подходил по определенной им очереди и, если у того не получалось, клал руки на плечи, направляя, пока обучаемый не создавал шарик магии. Этот шарик можно было дальше трансформировать во что угодно, главное – не отправлять в свободный полет, потому что это была так называемая сырая магия, повреждения которой сложно исцелялись.

Я решила, что счастья кураторской помощи мне не нужно, поэтому «справилась» самостоятельно, пусть и не слишком быстро, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.

Когда Альварес добился, что магия у всех откликнулась, пришло время показывать нам первое заклинание – те самые Кольца Силы. И тут куратор дело на самотек не пустил: все кольца вызывались исключительно по его команде и под его присмотром. Дар у большинства в нашей группе как раз и был три – пять колец, достаточный для обучения, но не выдающийся, поэтому мои шесть с половиной вызвали некоторый ажиотаж. Альварес так вообще замер, как охотничий пес, почуявший дичь, и попросил повторить. Я и повторила. Разве мне жалко?

– Кому много дано – с того больше спросится, – наконец пафосно провозгласил Альварес перед тем, как меня отпустить. – Вы осознаете, сеньорита Кинтеро, что ваш дар может еще вырасти при надлежащем прилежании?

«Прилежание» он произнес с паузой в нужном месте, как слово с предлогом, что показалось неприличным намеком. Я постаралась передать взглядом свое отношение, а то, что взглядом не получилось, добавила словами:

– Можете не сомневаться, я осознаю ответственность, налагаемую на меня высоким уровнем дара. Я буду самой прилежной ученицей за все время существования университета. Никаких посторонних интересов, никаких романов. Только магия.

Дырка вам от амфитеатра, сеньор Альварес, а не роман со студенткой. Особенно с подчиненной вам студенткой. На удивление, преподаватель не обиделся. Напротив, расплылся в очередной улыбке, которую наверняка считал обворожительной.

– И это правильно, сеньорита Кинтеро. Вчера у нас с вами возникло небольшое недоразумение. Вы меня неправильно поняли. Но преподаватель обязан выражать свои мысли четко, поэтому я считаю это своей виной и приношу вам извинения.

– Хм, – раздалось со стороны Ракель, но наш куратор не удостоил ее даже взглядом, все свои взгляды он адресовал мне, явно собираясь получить какой-нибудь ответ.